— Но ведь нужно копить на старость, — заметил я.
— Если ты уже сейчас об этом думаешь, то можешь не беспокоиться, тебе это не удастся. К старости ты будешь гол как сокол. Как тебе понравилась танцовщица стриптиза?
— Недурна. — Я не стал ему говорить, что все время думал о Рите, пока смотрел номер.
Он прыснул со смеху:
— Наконец-то ты проявил энтузиазм! Но скажи все-таки, какой камень лежит у тебя на душе?
В его голосе сквозила легкая насмешка, но я понимал, что он видит меня насквозь. Я вел себя как полный идиот. Зачем мне было изображать из себя разочарованного пижона? Только потому, что Рита еще не вернулась? Но ведь мне повезло в тысячу раз больше, чем я смел надеяться. Она вернется!
— Мне кажется, что я веду себя как дурак, — признался я.
Чтобы поддержать разговор, мне надо было нащупать интересную для нас обоих тему. И тогда я спросил:
— А что слышно о капитане Вейсе? Он еще не бросил свои поиски?
— Он скоро приедет сюда. Держу пари, что мы с ним увидимся уже завтра.
— А почему завтра?
— Из-за Сьюзи.
— А какое отношение имеет к убийству утонувшая обезьяна?
Дядя Эм пожал плечами:
— Может, и никакого. Но не думай, что полицейские из Форт Вэйна не приглядывают за ярмаркой. Наверняка они поддерживают тесную связь с парнями из Эвансвилля, то есть с капитаном Вейсом. И уж конечно, капитан успел собрать сведения об убитом карлике — вот только я забыл, как его звали?
— Лон Стаффолд.
— Теперь вспомнил. Хотел бы я иметь твою память на мелочи. Во всяком случае, совершенно ясно, что Вейс не раскопал еще ничего серьезного — иначе он давно бы снова сюда заявился под звуки фанфар. А ты-то открыл глаза и уши?
— Что-то я тебя не понимаю.
— Ведь Вейс просил тебя об этом. У тебя есть что ему сообщить?
— Нет.
Он посмотрел мне прямо в глаза:
— Почему у тебя такой кислый вид?
— Не нравится мне все это. Мне очень хотелось бы, чтобы он не ловил здесь блох. Все это начинает попахивать доносами и прочими полицейскими штучками.
Дядя Эм замолчал. Он не раскрывал рта всю дорогу, пока такси ехало вдоль ярко освещенных кварталов. Наконец он не выдержал:
— Малыш, ты глубоко ошибаешься. В этом есть и моя вина, я так тебя воспитал. Мы, циркачи, не очень-то любим полицию, но это касается только цензуры. Мы никак не можем покрывать убийство.
Ясное дело, он был прав. Но в этот момент во мне проснулся бес противоречия, мне захотелось поспорить во что бы то ни стадо.
— А почему бы тебе не заняться их работой? — спросил я.
