— Обычное самоуправство! Теперь нельзя вывесить за окошко даже носовой платок, чтоб вас сразу же не оштрафовали. Жена помощника судьи, полагаясь на положение мужа, — до сих пор хоть какое-то уважение к властям еще было, — обычно вывешивала на балконе всю недельную стирку, сами понимаете… то немногое… что бог послал… А теперь, с новыми-то порядками, это уже смертный грех. Запрещено даже выпускать на улицу кур, собак и других животных. А ведь они, с вашего позволения, наводили чистоту. Ведь если, дай-то бог, пойдут дожди, так по щиколотку в грязи увязнем.
Посланец епископа, чтобы смягчить души прихожан, как пригвожденный с утра до вечера сидел в исповедальне, точь-в-точь сова, и женщины, все до единой, желали исповедоваться у него. Он же мог отпустить любые грехи, как сам монсиньор епископ.
— Падре! — шептала ему Саридда, уткнувшись носом в решетку исповедальни. — Кум Нино каждое воскресенье в церкви вынуждает меня на дурные мысли.
— Каким образом, дочь моя?
— Мы были обручены с ним, пока в селе не началось все это. А теперь, когда свадьба расстроилась, он становится возле главного алтаря и глазеет на меня и, пока идет служба, хихикает со своими дружками на мой счет.
А когда посланец монсиньора попытался тронуть сердце кума Нино, тот отвечал:
— Это она воротит нос от меня, когда встречает где-нибудь, будто я прокаженный какой!
Сам же он, когда нья[9] Саридда проходила в воскресенье по площади, делал вид, будто с головой ушел в беседу с сержантом или с какой-нибудь другой важной персоной, и вовсе не замечал ее. А Саридда притворялась, что очень занята склеиванием цветных бумажных фонариков, и демонстративно вывешивала их на подоконнике прямо перед носом Нино.
Как-то раз они оказались вместе в одном доме на крестинах и даже не поздоровались, будто и знать не знали друг друга, а Саридда к тому же принялась вовсю кокетничать с крестным отцом новорожденной.
— Подумаешь, отец крестный! — ехидничал Нино. — Крестят-то девочку! А когда рождается девочка, известное дело, даже стропила на крыше прогибаются.
И Саридда, будто бы обращаясь к матери малютки, тараторила:
— Нет худа без добра. Иной раз кажется, что потерял сокровище, а на деле так надо еще бога и святого Паскуале благодарить, что избавился от беды: человека только тогда узнаешь до конца, когда с ним пуд соли съешь!
— Да, уж что и говорить: пришла беда — отворяй ворота! Только стоит ли портить кровь себе из-за ерунды? Умер папа, другой придет — свято место пусто не бывает!
