Со времен Уоллеса
облик места
сражения значительно
изменили дренажные
работы и автострада,
а река стала
шире и глубже.
Несмотря на
всё это, можно
уверенно
предположить,
где находился
брод, по которому
можно переправляться
«…хоть по
шестьдесят
всадников в
ряд…», как говорил
о нём перебежчик
Роберт Ланди.
Вероятно, речь
шла о броде
полутора километрами
выше моста,
там, где в Форт
вливаются воды
Тейса. Прочие
броды, например,
около Дрипа
или под Фрью,
далеки и неподходящи.
НАЧАЛО
Точкой отсчёта,
вероятно, следует
полагать прибытие
к графу Суррею
Джеймса Стюарта,
графа Леннокса
и некоторых
других шотландских
лэрдов (не целиком,
разумеется…
Сердца их, как
мы помним,
находились
с Уоллесом).
Желанием сражаться
они, впрочем,
не горели,
предпочитая
выждать и
посмотреть,
как будут
развиваться
события. Стюарт
и компания
убедили де
Уоррена позволить
им переговорить
с восставшими,
чтобы решить
дело полюбовно.
Успехом их
миссия не
увенчалась,
ибо после ирвинского
позора Стюарт
и его приятели
доверия у земляков
не вызывали.
10 сентября
шотландские
нобли вернулись
в английский
лагерь под
Стерлингом.
Де Уоррен, здраво
рассудив, де,
с паршивой
овцы хоть шерсти
клок, обязал
их поддержать
английскую
атаку следующего
дня 40 конными
латниками.
Вечером на
бивуак шотландских
магнатов наткнулась
группа пьяных
английских
фуражиров.
Завязалась
перепалка, в
ходе которой
граф Леннокс
ранил одного
из солдат в
шею мечом. Весть
об этом происшествии
мгновенно
разнеслась
по лагерю. Товарищи
раненого явились
к де Уоррену
требовать
справедливости.
Выслушав претензии,
граф Суррей
предложил им
дождаться,
пока шотландские
лэрды в бою
исполнят свои
обязательства
перед королём
Эдуардом, и
лишь после
этого требовать
сатисфакции.
Рассудив так,
он вернулся
в постель. Ему
было 66 лет, граф
был стар и немощен.
Шотландия,
вызывавшая
у него столько
же добрых чувств,
сколько собачья
какашка, прилипшая
к подошве сабатона,
надоела ему
хуже горькой
редьки. Месяцем
раньше в письме
королю он жаловался
на своё здоровье
и просил заменить
его в Шотландии
более молодым
и шустрым Брайаном
Фитцаланом
из Бидейла.
Однако стремительность
развития смуты
на севере вынудили
де Уоррена
отложить отставку
и вновь сесть
в седло.
Господь, должно
быть, вместе
с ангелами Его
здорово оборжался
в то утро, наблюдая
за англичанами.
С первыми лучами
солнца армия
начала переправу.
Несмотря на
узость моста,
авангард успел
перемахнуть
на другой берег,
когда выяснилось,
что его сиятельство
ещё не встали-с.
Кто-то из неистребимой
породы прирождённых
лизателей
начальственных
задов решил,
что это непорядок,
и дерзкому
авангарду было
приказано что?
Правильно,
немедленно
вернуться
обратно. Проснувшись,
позёвывающий
де Уоррен, по
сложившейся
традиции, ввиду
предстоящего
столкновения
посвятил в
рыцари нескольких
оруженосцев,
большей части
которых, как
пишет Гуисборо,
суждено было
пасть в тот же
день. После
церемонии
армия вновь
стала переправляться,
но тут вдруг
обнаружилось,
что Леннокс
и Стюарт потерялись.
Де Уоррен
поразмыслил
и решил, что
лэрды предприняли
ещё одну попытку
договориться
с Уоллесом о
сдаче без
кровопролития.
Пока ожидали
возвращения
лэрдов, успевшие
перебраться
через мост
подразделения
опять погнали
назад. Тем временем
нашлись мнимые
парламентёры.
Они, оказывается,
никуда не ездили.
Английский
командующий,
настроенный
весьма пофигистически,
ничуть не
расстроился,
а послал-таки
к вожакам восставших
двух доминиканских
монахов с угрозами
и посулами.
Гуисборо приводит
ответ Уоллеса:
«Вот наше слово:
мы пришли сюда
не для мира,
но для сечи.
Сечи, что принесёт
волю нам и нашей
отчизне!»
