— Распорядись, чтобы к нам прислали мистера Уинна, — предложила я, следуя за мачехой в дом. — Возможно, он поможет нам лучше разобраться в этом послании.
Хьюго Уинн много лет служил у нас управляющим. Теперь он ведал всеми делами в поместьях, ставших моими, как раньше был правой рукой для моего отца и брата.
Бланш вошла в дом и сразу же поднялась на второй этаж. Я последовала за нею в наш общий женский покой, где всегда на пяльцах стояло незаконченное рукоделие. Но мачеха не торопилась взяться за иглу, хотя не в ее привычках было пребывать в праздности. Я не могла взять в толк, чем она так напугана, но ее тревога становилась все более явной.
— Ты знаешь что-то такое, о чем не сказала мне сразу? — спросила я, в глубине души страшась ответа.
— Ничего я не знаю, и от этого мне не легче, — пробормотала Бланш.
Я кликнула Эдит, одну из служанок, и приказала ей тотчас отправить кого-то из поварят за мистером Уинном, а также приготовить моей мачехе поссет[4] для подкрепления ее сил. Эдит Меллз — крепкая круглолицая деревенская девушка с веснушчатым лицом и улыбкой во весь рот — с изумлением смотрела на готовую расплакаться Бланш, и мне пришлось дважды повторить свое распоряжение.
Когда Эдит принесла поссет, мы с Бланш уселись на широкой скамье у окна так близко, что подолы наших пышных юбок соприкасались. Одна из собак прилегла у наших ног, словно чувствуя, что мы нуждаемся в утешении и поддержке.
— Хьюго посоветует, что нам делать, — заявила я самым уверенным тоном, но, похоже, Бланш мои слова не убедили.
— Сомневаюсь я в этом, — пробормотала она, нахмурившись. — Сдается мне, Хьюго знает об этом деле больше, чем ему следует.
Но еще до того как Бланш удосужилась объяснить мне, что она имеет в виду, перед нами предстал управляющий собственной персоной. Я попыталась обнаружить хоть что-нибудь подозрительное в его облике, но он выглядел и держался как обычно. Росту он был невысокого, жилистый, с кривоватыми ногами, из-за чего ходил немного вразвалку. У него было длинное лицо с тонкими чертами, которое было бы совершенно незапоминающимся, если бы не заметная горбинка на когда-то сломанном носу. Я знала Хьюго, сколько себя помнила. Он был не просто приближенным — он был другом моему отцу, насколько хозяин и его слуга могут дружить. Хьюго тяжело пережил смерть отца, а гибель Стивена его просто подкосила.
Едва дослушав рассказ Бланш о письме, управляющий попросил разрешения прочитать его. По мере чтения лицо Хьюго мрачнело все больше и больше, а когда взгляд его остановился на размашистой подписи сэра Лайонела, наш управляющий болезненно поморщился. Румяные щеки Хьюго пошли пятнами от негодования.
