Разъясняют. Беседует с нами сам начальник политотдела подполковник Рыбин. Именно беседует, зашел в казарму ироде бы посмотреть, как койки заправляем. А чего их смотреть? По ним можно миллиметровые линейки проверять. Дежурный всполошился. Орет. Рапорт отдает. В волнении сопровождает — нет ли каких нарушений, непорядков. Нет, все о’кей, подполковник доволен, заходит в ленинскую комнату, приглашает народ. Входим, по приглашению садимся. Молчим. А он сидит, улыбается в усы (это я так, для образности, усов у него нет). И вдруг с места в карьер:
— Ну что, Жуков (помнит ведь фамилию!), разочарован небось? А? Говори прямо.
Я вскакиваю. Растерялся. Что сказать? Соврать, что рад до смерти? Не получится, не очень-то врать умею. Признаться, что другого ждал? А вдруг обидится подполковник — он-то тоже ведь здесь служит.
Стою как чурбан, молчу. Но все-таки выдавливаю:
— Есть немножко.
Смеется, ребята тоже зубы скалят.
— «Немножко», — подполковник передразнивает. — Наслушался деда и отца (все про меня знает или готовился, дело мое в памяти освежил). Думал, граница вроде фронта?
— Есть немножко, — отвечаю.
Ну тут уж все покатываются. А я краснею, будто старый утюг, который забыли снять с плиты. Ну надо же! Прямо кретин какой-то! Спохватываюсь, злюсь на себя и потому, как всегда в таких случаях, становлюсь агрессивным:
— А что ж, товарищ подполковник, радоваться, что ли? Чего здесь охранять? От границы тысячи километров, может и милиция справиться. Тут и стрелять разучишься…
Смотрю, подполковник хмурится, ребята, как по команде, рты закрывают, становятся серьезными.
— Ты как себе представляешь, Жуков, да ты садись, садись, на границе с утра до вечера перестрелка идет?
— Нет, конечно, — уже смело отвечаю (а чего терять, раз уж ввязался в спор с начальством, так держись до конца, начальство, между прочим, в армии подхалимов не любит или ошибаюсь?), — но там все время в напряжении надо быть…
— Почему? — перебивает.
— Ну как же! Товарищ подполковник, ведь в любую минуту враг пройти может. Чуть зазеваешься…
— Так что ж главное, Жуков, — опять перебивает, — что в пограничной службе главное? Чтоб враг…?
— Не прошел! — кричу.
— Ну вот, правильно! — подполковник хитро улыбается. — Это главное. Ниоткуда, ни с воздуха, ни с моря, ни через речку, ни по горам или снегам, ни по лесам или болотам. Так?
— Так, — подтверждаю настороженно.
— А если так, то в чем разница — пойдет твой нарушитель с автоматом и ножом в сапогах и ватнике или в лисьей шубе с дипломатом из крокодиловой кожи в руках? В чем?
