и не слишком хорошо понимает, кто, с кем и за что там сражался.
Необъективность Дэвиса для нас лестна, но не соответствует реальной фактической картине. Беспристрастное обсуждение восстания должно было бы вестись в трояком аспекте. Во-первых, более глубокое представление мог бы дать политический фон того времени. Во- вторых, следовало бы задуматься над тактикой повстанцев и, в-третьих — над их военной выучкой и вооружением. Как ни странно, мне пришло в голову сравнение с Ираком и боями, которые американцы ведут в Фалудже. У американцев — вертолеты, ракеты, броневики и вообще все, что только доступно в наши дни из вооружения, а тем не менее они не в состоянии быстро победить исламских боевиков.
Главное различие, если говорить о тактике, состоит в том, что боевики в Ираке наносят удары по группировкам американских и правительственных войск, но не заинтересованы в захвате территории. А в Варшавском восстании речь шла о территории, однако атаки, направленные на ее захват, не оправдали надежд; не удалось заполучить ни мосты через Вислу, ни предмостные укрепления, ни аэродром в Окенче, а значит, не было шансов на высадку крупных воздушных подразделений с возможной помощью.
Далее: люди Аль Заркави[176] прекрасно вооружены, а у наших повстанцев не было даже гранатометов. Сражения американской армии с суннитами показывают, что, если имеется хорошо вооруженный тыл, можно долго и успешно противостоять превосходящим силам противника. Конечно, современный принцип ведения войны не таков, как полвека назад, он основан на изолированных ударах в избранных местах. Американцы пытаются отвечать на первые ракетные выстрелы концентрированным огнем 155-миллиметровых гаубиц. Это, впрочем, мало что дает, поскольку противник, сделав выстрел, тут же убегает, а не ждет с гранатометами или ракетными установками, пока американцы нанесут удар.
Самым же главным в 1944 году была политическая ситуация. Сталин держал все козыри в рукаве, а Запад не имел, собственно говоря, ничего. На Восточном фронте находилось более 160 хорошо вооруженных советских дивизий, а в Западной Европе, считая войска вторжения как на юге, так и во Франции, союзники располагали лишь одной третью этих сил. Идея, к которой, похоже, склоняется Дэвис, говоря о том, что Запад должен был оказывать на русских давление, всегда представлялась мне утопической. Польша была пешкой на большой шахматной доске военных сражений, судьба Варшавы не трогала сердца западных союзников, Сталин же получил небывалый шанс ликвидировать руками немцев один из самых мощных очагов польского сопротивления — не только антигитлеровского, но и антисоветского — и заодно (хотя в этом он, по всей вероятности, особо заинтересован не был) разрушить польскую столицу.
