«Отличное имя для мужчины в поле», — думала Мелани. Кто понимает французский, знает, что слово «эпе» значит «клинок». Ее де л’Эпе был отважным. Как оружие, именем которого был назван, выступал против распространенного в церкви и в народе мнения, что глухие — неполноценные уроды. И теперь, стоя там, на холме, бросил вызов Бруту и Медведю и не испугался их, хотя пули свистели вокруг него.
Она передала ему послание. Своего рода молитву и предостережение. Видел ли он ее? Понял ли ее слова, даже если видел? Мелани закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на своих мыслях о де л’Эпе, но ощутила лишь изменение температуры — становилось холоднее. Ее кольнул страх — к своему ужасу, она почувствовала вибрацию от шагов человека… нет, двух. Они приближались по гулкому дубовому полу.
Когда Брут и Горностай появились в дверях, Мелани бросила взгляд на Сьюзан. Лицо девушки снова ожесточилось, едва она увидела бандитов.
«Я тоже сделаю суровое лицо», — подумала учительница.
Попыталась. Но губы дрогнули, и она опять расплакалась.
«Ну почему у меня не получается быть такой, как Сьюзан?»
Медведь присоединился к остальным и показал в сторону основного помещения. На бойне сгущались сумерки, и ненадежная наука чтения по губам давала плачевный результат. Мелани показалось, что он сказал что-то насчет телефона.
— Пусть говнюк хоть обзвонится, — ответил Брут.
«Странно, — подумала учительница, когда желание разреветься стало не таким острым. — Почему именно его я понимаю так хорошо, а остальных нет?»
— Мы решили отпустить одну.
— Которую? — спросил Медведь.
— Глухую мисс акселератку. — Брут кивнул в сторону Сьюзан.
Старшая учительница с облегчением вздохнула.
«Господи! — подумала с отчаянием Мелани. — Сьюзан отпустят, и мы останемся без нее! Без Сьюзан! Нет!» Она подавила рыдание.
— Встань, милашка, — начал Брут. — Сегодня твой день. Иди домой.
Сьюзан покачала головой и, повернувшись к миссис Харстрон, отрывистыми, резкими знаками показала, что отказывается.
— Она говорит, что не пойдет. Требует, чтобы вы отпустили близнецов, — перевела учительница.
— Она от меня что-то требует? — рассмеялся Брут.
— А ну встать! — крикнул Горностай и вздернул Сьюзан на ноги.
Сердце Мелани гулко забилось, лицо вспыхнуло, и она, к своему ужасу, поняла, что ее первой мыслью была: «Ну почему не я?»
«Прости меня. Боже! Прости меня, пожалуйста, де л’Эпе! — Но позорное желание приходило снова и снова, обволакивало разум. — Я хочу домой! Хочу сесть одна с большой миской поп-корна и смотреть программу телевидения с кодированными титрами, надеть специальные наушники и ощущать вибрацию музыки Бетховена, Сметаны и Гордона Бока…»
