— Ваша честь, давайте сделаем перерыв на полчаса, я поговорю со своим клиентом, — сказал я.
— Замечательная мысль, — поддержал меня судья, встал и вышел из-за стола.
Мы с Митей расположились в парке около суда, взяли по хот-догу с кока-колой.
— Какая Дженнифер красивая девочка! — начал я.
— Да, классная девка, но признавать отцовство я не буду. Я с хорошей девушкой сейчас живу, жениться собираюсь, и вдруг — трехлетний ребенок. Да и получаю я не так уж много.
— Митя, судья ведь все равно назначит тест ДНК, и ты догадываешься, какой результат он покажет.
— Вот когда покажет, тогда и будем говорить, — отрезал Митя. — До какого возраста алименты платят?
— Минимум до восемнадцати, максимум до двадцати двух, если дочка будет учиться в колледже по полной программе.
— Ничего себе! Еще восемнадцать лет алименты платить! Нет, давай уж сражаться до конца.
Мы вернулись в зал суда, и судья назначил тест ДНК. Малютке Дженнифер предстоял болезненный укол.
Результаты теста ДНК показали, что вероятность Митиного отцовства составляет 99,96 процентов. Вряд ли кто-либо из мужчин, живущих на земном шаре, мог бы иметь большие основания считать Дженнифер своей дочкой, чем Митя.
Втайне я был рад. То, что Митя отец девочки, ни у кого не вызывало сомнений. Сам Митя, конечно, тоже понимал это. Будучи молодым отцом (а моя собственная дочь родилась за год до описываемых событий), я внутренне порицал Митю за слабодушие — неужели для него все упиралось в деньги? Неужели еврейская кровь Мити оказалась стоячей? Алименты на одного ребенка составляют семнадцать процентов от «грязного», доналогового годового дохода. Есть ли лучший способ потратить эти семнадцать процентов? На еду Мите хватит, на жилье в Лэйк Плэсиде тоже, даже на приличную машину останется. И при этом у него будет возможность общаться с собственной дочерью, брать ее к себе на каникулы, ездить с ней отдыхать, учить ее бегать на лыжах.
Настоящий адвокат, наверное, так рассуждать не должен. Клиент поставил задачу — выполняй. Не можешь — откажись! Я решил позвонить Мите и прямо ему сказать, что представлять его дальше не буду, потому что считаю его поведение свинским. Я мог позволить себе сказать что угодно — мы были приятелями, да и денег с него за ведение этого гнусного дела я не брал.
— Скажи, а какая теперь разница, будешь ты меня представлять или нет, когда на выигрыш у меня шансов практически нет? — спросил Митя, выслушав мои порицания.
— Митя, мне противно играть в суде комедию, что-то говорить, оспаривать результаты теста. В душе я считаю, что ты должен признать отцовство и платить алименты.
