Хабаров улыбнулся. На душе потеплело.
«Кажется, я начинаю понимать, за что мужики любят Витьку…»
Уже поздним вечером, в саду на даче Чаева, сытые, пьяные, довольные, с перемазанными молодой печеной картошкой руками и лицами они сидели на траве у весело потрескивавшего костра. Наливочка, так пришедшаяся по вкусу всем, уже самым затейливым образом перемешалась с водочкой, предусмотрительно привезенной с собой Володей Орловым и Женей Лавриковым. И во многом благодаря этой адской смеси, бурлящей сейчас в крови, Хабаров уговорил Чаева взять гитару.
Чаев превосходно играл, почему-то стыдясь музыкальной школы и двух курсов консерватории за плечами. Так, «три аккорда, когда-то подхваченные в подворотне», говорил о своей игре Чаев. Но с этим было трудно согласиться, и ребята на один из дней рождения преподнесли Чаеву настоящую концертную гитару ручной работы прославленного мастера Шуликовского. Этой гитарой Чаев дорожил, брал ее только тогда, когда был искренне расположен к гостям. Сейчас, в неверном свете костра, приятным бархатным голосом он пел, бередя переборами аккордов самые потаенные струны уставшей от суеты души:
Измотали дороги-пути.
Я давно не был дома.
Помню тихое: «Милый, прости», –
В шуме аэродрома,
И слезу, побежавшую вслед
Виноватой улыбке.
«Ты же правильной была столько лет.
Время делать ошибки…»
Пустота, маета, ты уходишь спеша.
Лица… Лица…
А в захлопнутой клетке тоскует душа,
Точно птица.
Вот напасть! Так не в масть
Зачеркнул жизнь своею рукою.
Ведь к нему у тебя только страсть.
Что же делать с тобою?
Время – лекарь плохой, и немой, и глухой.
Он не лечит.
Да, теперь я играю в «орлянку» с судьбой:
Чёт и нéчет.
Чередой, полосой, точно дождик косой
Над равниной,
Прохожу по судьбе то одной, то другой –
Нелюбимой.
Здравствуй, город родной, где у входа в вокзал
Куст сирени!
Вдруг смешались, опьянили – я не ждал –
Свет и тени.
И шагнуло мне навстречу – верь не верь! –
Мое счастье,
Повзрослевшее от боли и потерь
В дни ненастья…
– Знаешь, Витек, – с чувством начал Хабаров, – сколько раз тебя слушаю, столько поражаюсь. На кой ты горбатишься с нами? У тебя же та-лан-ти-ще! Ты своей гитарой и этим потрясающим голосом такие бы лавры сейчас пожинал!
Позвонки одобрительно закивали, поддакивая.
– Да вы же пропадете без меня, как мамонты! К гадалке не ходить.
– Витька, давай нашу любимую, про каскадеров! – попросил Лавриков.
– Я, если честно, эту песню не люблю, – сказал Хабаров. – Бравады, показухи много.
