Достигнув середины реки, они развернулись и поплыли по еле уловимому течению.
– Хотите, я достану здесь дно? – спросил Сережа и, не дожидаясь ответа, нырнул.
Прошла минута, которая для Юли показалась очень долгой, прежде чем Сережа вынырнул и бросил вперед себя прихваченный со дна ил.
– Пожалуйста, не ныряйте, – с тревогой в голосе сказала Юля, обратив внимание, как часто дышит Сережа, и на бледность его лица. – У вас будет судорога, и вы утонете. Здесь же очень глубоко.
– Вода на дне как лед, – отдышавшись, заметил Сережа. – Метра четыре глубины, не меньше.
– Ну вот, видите, и я не уверенно держусь на воде, – заметила Юля и повернула к берегу.
Они плыли теперь голова к голове. Иногда при гребке пальцы их рук соприкасались, и в этих соприкосновениях для Сережи было какое-то очарование.
– Сегодня вода прохладнее, – заметила она.
– Её перемешал небольшой ветерок, – сказал Сережа, набрал полный рот воды и выпустил струей перед собой.
– Заразиться не боитесь? – спросила Юля?
– Чем?
– Хотя бы холерой. В Волге постоянно находят вибрионы.
– Я же не заглатываю.
– Все равно.
– Здесь топко, – сказал Сережа, первый подплыл к берегу и встал на дно. Он протянул Юле руку, чтобы вывести её на берег.
– Я сама, – ответила она и, разгребая перед собой покрытую мелкими водорослями цветущую воду, ухватилась за тростник.
Сережа не сводил с нее взгляда. Вчера он целовал её руки, а сегодня мечтал, что будет целовать другие части красивого тела.
Юля вылезла на берег. Её ноги были испачканы илом.
– Побрызгай, – попросила она, встала у самого берега на траву и наградила его взглядом, в котором смешивались кокетство с ребяческой шаловливостью.
– Все, молодец, – похвалила его Юля, отошла от берега и стала собирать ромашки.
Сережа продолжал смотреть на нее так пристально, что это не только тешило самолюбие, но и, забавляя, веселило её.
Когда же она смотрела на него, а это бывало редко и так, что он этого не замечал, взгляд у неё казался безмятежным.
«Какое счастье, что у нас есть хотя бы это преимущество перед парнями: мы всегда знаем, когда они на нас смотрят, и умеем смотреть на них так, что они об этом и не подозревают», – подумала она.
А Сереже казалось, что Юля увлеклась и не замечает его, но это было не так. Юля чувствовала, что приобретает над ним какую-то особую, тихую власть; ей уже было не важно, говорит ли он, смотрит ли на неё или нет. Её инстинкт, прорываясь сквозь его скорлупу, чуял учащенное биение его пульса, знал, что сладкий яд проник в его кровь. И ощущение этой девичьей власти над ним, как никогда, пьянило её.
