Однако на этот раз никаких историй не было. Мария Ивановна сидела молча, пила чай и нервно поцокивала – по этому звуку дети определяли, что воспитательница чем-то расстроена. Видя это, Валентина тоже начала беспокоиться. Что случилось? Еще ни разу их завтрак не заканчивался так. После долгого томительного молчания случилось и вовсе то, чего вообще никогда не бывало, по крайней мере на глазах у Вали: Мария Ивановна заплакала и отвернулась, тщетно стараясь скрыть от девочки свои слезы. Валентина тоже заревела, расстроенная и испуганная неизвестно чем.
– Вам грустно, бабушка? – Валентина называла воспитательницу бабушкой, как маленькие дети часто зовут пожилых женщин.
– Я не твоя бабушка, – строго сказала Мария Ивановна. – Больше нет. Прости, Валя.
– Вы моя бабушка, – проговорила Валя, вытирая слезы. Она хотела быть сильной. Плачут только маленькие. Старшие дети в приюте не должны плакать, никогда.
– Сегодня приедет молодая семья из Америки, – сказала Мария Ивановна. – Твои мама и папа. У тебя будет новая жизнь.
– Нет, у меня есть мама. Вы же говорили. Моя мама – Елена. Если она придет за мной, а меня не будет…
Мария Ивановна покачала головой:
– Выброси эти истории из головы. Не надо было рассказывать их тебе, это моя ошибка. Забудь Елену.
Ошарашенная Валентина не сопротивлялась, когда воспитательница повела ее в собственную ванную, вымыла ей голову ароматным шампунем, потерла жесткой мочалкой с головы до ног. Так женщина выражала свои чувства, а Валентина боролась со своими, пряча слезы страха и смущения, стекавшие вместе с теплой водой и мылом к ее ногам. Когда купание было окончено, Мария Ивановна принесла девочке светло-желтое платьице, чистое и отглаженное, но сильно поношенное, с нитками, торчащими изо всех швов.
– Так, так, – проговорила женщина, когда Валентина оделась, и прибавила, невольно издавая все те же цокающие звуки: – Очень хорошо. Красавица-девочка.
Все происходило так быстро, что Валентина не успела ничего ни обдумать, ни прочувствовать. Мария Ивановна, крепко держа девочку за руку, вела ее по главному коридору. Везде уже горел свет, весь приют проснулся. Других детей – ее братьев и сестер – нигде не было видно, но из-за закрытой двери классной комнаты слышалось пение: приглушенный звук эхом отдавался в длинном пустом коридоре.
Мария Ивановна привела Валентину в небольшой кабинет, где девочка никогда прежде не была, там стояли мужчина и женщина. Они заулыбались при виде Вали, женщина шагнула ей навстречу и встала на колени, так что лицо ее оказалось напротив лица девочки. Из глаз женщины потекли слезы, она судорожно сжала руки, так что пальцы у нее стали белыми, как молоко. Валентина почувствовала острое желание убежать, но не могла пошевельнуться, ноги ее как будто были прикованы к полу какой-то невероятной, пугающей силой.
