— Зонт! Он забыл свой зонт!
Эдер тут же выбежал на улицу — дождя уже не было, клиента тоже.
— Теперь придётся идти к нему домой, возвращать зонт, — пробурчал Эдер.
— Ты же мог как-то обратить наше внимание на зонт, — с упрёком сказал он Пумуклю, вернувшись в мастерскую.
— Как? Я же не смею говорить при посторонних!
— Ну, например, ты мог бы уронить его.
— А если бы он, упав, сломался, ты бы снова на меня ругался!
— Зонтик — не цветочный горшок, не разобьётся.
— А Пумукль — не бросатель зонтов!
— Всё равно, ты мог бы что-нибудь предпринять, — не отступал Эдер.
— Если бы я тебя ущипнул, ты бы вскричал «ай», но не подумал бы о зонте. Ведь так? И если бы я этому господину развязал шнурки, он тоже бы не вспомнил о зонте. А если бы я закричал: «Внимание! Зонт!», то упал бы со страху твой клиент, а не зонт. А если бы…
— Ты же не будешь утверждать, что ты всё это продумал и не сделал только из-за уважения к нам, — перебил домового Эдер.
— О! Я всегда поступаю уважительно, ну прямо ужасно уважительно! Я очень…
— Придётся всё-таки нести зонтик, — опять перебил Эдер Пумукля.
Но Пумукль не стал болтать дальше — он думал. Ему давно уже надоело играть в молчанку, когда в мастерскую приходили клиенты. Теперь представлялась возможность изменить это положение, не рискуя рассердить мастера Эдера.
— Я придумал! Я буду в следующий раз пищать, как мышка: один раз — обозначает: зонт! Два раза шляпа! Три раза — зонт и шляпа! — И Пумукль запищал точно так же, как пищат мыши, попавшие в ловушку.
Эдер в ужасе замахал руками:
— Только не это! Ты же разгонишь всех моих клиентов! Давай договоримся с тобой о каком-нибудь самом неприметном обычном звуке.
— У-у-у! — с готовностью протянул Пумукль.
— Не годится, похоже на паровоз.
— Апч-ч-ч-чхи!
— Сразу примчится скорая помощь, — засмеялся Эдер.
— Тебе не угодишь, — проворчал Пумукль и тут же воскликнул: — Придумал! Это будет лучший вариант! Я буду потихонечку тявкать, как маленькая собачка. Это никого не испугает и не удивит: кругом так много собак, люди любят собак.
Эдеру тоже ничего лучшего не пришло в голову, и он махнул рукой:
— Ладно, тявкай, но только в самых экстренных случаях и одного короткого «гав» будет вполне достаточно.
Пумукль был счастлив.
«Это будет тайный язык домового! — думал он, — хоть бы в мастерскую скорее зашли клиенты и забыли бы все свои зонты и шляпы, чтобы я мог испробовать свой тайный язык».
Но, к сожалению, в этот день так никто больше не появился в мастерской.
