Говорят, например, что в живописи и скульптуре г-н Гамбетта глубоко презирает нашу французскую школу. Неоспоримы для него только античность и Возрождение. Так же и в литературе — он ограничивает себя одними классиками; в этом смысле он еще буржуазнее, чем буржуа г-н Тьер. Ну что ж! Достаточно, я уже составил себе представление об этом человеке. Его место не с нами, не с современниками, не с темп, кто верит. Я готов признать за ним какой угодно ум, но мне ясно, что он не чувствует нашей эпохи; все дальнейшее подтвердит мою мысль. Его Республика — пока еще только воплощение парадной пышности, это монархическая машина, это мишурная империя, в которой не сможет биться сердце Франции XX века.
Мы снова возвращаемся к трибуну и вынуждены говорить именно о нем, ибо весь труд его в целом, его политический итог, мы обсуждать не можем. От этого вопрос становится еще острее: если до сих пор Гамбетта был всего-навсего талантливым оратором, почему же он так высоко вознесся? Почему именно он, а не кто другой, например, не г-н Жюль Симон или г-н Клемансо?
Поглядите на Жюля Симона. Это писатель, который по своим литературным достоинствам в двадцать раз превосходит г-на Гамбетту. Он говорит правильно, и в речах его чувствуется тонкий вкус. Если бы он собрал все свои речи, это было бы настоящим подарком для литераторов и его произведения сохранились бы для потомства, — они этого заслужили, во всяком случае, своей формой. Однако г-н Жюль Симон непопулярен. Он не удовлетворяет ничье политическое честолюбие; он вынужден примыкать к легитимистам и бонапартистам и выносить целый град оскорблений.
А вот Клемансо. У него ум подлинного человека науки. Он идет в ногу с временем; мне думается, он — в первых рядах новых политиков. В палате он — один из ораторов, действительно владеющих современным языком, четким, точным и логичным. Я, например, считаю, что его речи выше речей г-на Гамбетты именно потому, что они остаются простыми и не тонут ни в какой риторике. Однако г-н Клемансо находится в почти полной изоляции и не пользуется авторитетом среди своих коллег. Я уверен, что г-н Флоке, эта посредственность, придет к власти раньше, чем он.
Вот как стоит вопрос. Разве это не интересно? Между г-ном Жюлем Симоном, который представляет собою настоящее, политику середины, и г-ном Клемансо, который представляет собою будущее, политику позитивную и прогрессивную, вклинивается г-н Гамбетта и прокладывает себе колею, причем колею широкую. Это тот же г-н Жюль Симон, но вместе с тем видом своим он походит на г-на Клемансо. Это догматик, который наклеил на себя ярлык человека науки. Он говорит от имени современной Франции и наряду с этим хитро подмигивает, давая понять, что он никого не собирается задевать. А потом, успокоив всех, наслаждается своим торжеством с самодовольством истого буржуа. Когда вчерашние революционеры пристроены к делу и довольны, они уже больше не страшны, они сами успокаивают стадо робких, теперь они тоже причислены к священному синклиту, который должен обеспечить общественное благополучие.
