— Нет, — отвечаю, — у меня все хорошо. Просто не хотелось заниматься вашим проектом, и вообще надоело рисовать впустую, тратить свои силы на идеи для вас. У вас уже куча проектов, а дом и не начинал строиться. Решите для себя, что вы хотите, тогда будем работать.
Мужик опешил, в трубке было слышно, как нижняя челюсть отвисла. И реально — он же платил за это, а не так, как некоторые, на халяву хотят проектик или дизайн квартирки заполучить, не считая это за работу. Ну и что, что у меня идеи роятся в голове? Они сами приходят и хотят воплотиться — главное, чтобы такой человек нашелся, который сможет это построить. Ведь эта идея и дает энергию строительству или новому ремонту.
А если идеи нет, а есть только деньги — ну, оклейте ими коридоры и наслаждайтесь. Нет, все наслаждение в идее и ее реальном воплощении. Дома хотят жить и меняться, они хотят рождаться незаурядными, чтобы жить в радости и быть рядом с человеком.
Сапожник знает, как родить сапог, чтобы в нем ходили, а не выбросили на помойку или не отдали в деревню бедным родственникам. Повар знает, как родить еду, стилист — одежду или стиль, в котором человек предстанет в лучшем свете, садовник — розу, которой будут восхищаться столетиями. Архитектор, художник, дизайнер знают, как родить Дом, который переживет хозяев, их детей и внуков, минует несколько эпох моды. Пройдут и канут в неведомое всевозможные человеческие истории, революции, войны, эпидемии, ложные пророки и правители. А Дома будут стоять, и ими будут восхищаться не только столетиями, а возможно, подобно пирамиде, которую называют пирамидой Хеопса, тысячелетиями. Потому что там заложена такая Идея, которую мы уже не в силах понять, а можем только восхищаться — ничего в этой идее не понимая. Хотя так просто выглядит — просто пирамида — а столько внимания со стороны всего мира.
Пол наклонялся, и я начинала скользить по нему к выходу. Огромный шкаф, размерами напоминающий дом на кривым ножках, скользил тоже, и что самое страшное — в мою сторону, со скоростью куда большей, чем моя. Стены скособочились, потолок стремительно снижался, это кошмарное скольжение к выьходу, которого не бышо. Как сюда попала, не помню, а вот самое главное, что мне необходимо сделать, я знала, и это самое важное бышо главнее жизни и всего остального, что ей сопутствует. Шкаф надо поставить во что бы то ни стало. Я цепляюсь пальцами за скользящий пол, а он делает наклон еще круче, и вот опять скатываюсь к стене, где есть вход и нет высхода. Внутри не гаснет уверенность — если я поставлю шкаф на место, меня выпустят из этого кошмарного места. И вот снова начинаю ползти по скользкой поверхности, прикладыюая неимоверные усилия. Нарастает звук, очень противный звон, и вот он заполняет все мое сознание. Иссякли последние силы1 держаться в этом пространстве, я падаю в беспамятство... и просыпаюсь.
