Молитва была прервана пируэтами двух балерин: одна щеголяла в костюме шотландки, вторая — испанки.
— Вот ведь разоделись, коровы! — проворчал маленький человек, разъярившись еще и от того, что вспомнил о своем задании: он должен доставить «этой бесстыднице русской приме» подарок от «этого кретина Ламбера Паже».
Миновав владения хореографа и хормейстера, Мельхиор Шалюмо изобразил на лице безмятежное благодушие. Скромной манерой держаться с нужными людьми, вежливыми речами, усердием и расторопностью он снискал себе репутацию человека надежного и исполнительного и был намерен всячески ее блюсти. При этом Мельхиор знал, что служит постоянной мишенью для зубоскальства, и умел при необходимости держать свои чувства при себе, скрывая истинную натуру. В глубине души он уподоблял себя королевскому шуту, ибо шуты за ужимками и показной готовностью терпеть унижения таят хитрость и коварство.
С самого детства его принимали за полудурка, поскольку людям свойственно мерить ум по росту. Он глотал обиды, обуздывал гнев и в мечтах казнил насмешников тысячей страшных способов. Уж он им еще напомнит, что двое коротышек, Наполеон и Александр Македонский, в свое время создали империи, и докажет, что Мельхиор Шалюмо ничем не хуже!..
Остановившись у первой артистической уборной, человечек постучал и крикнул:
— Мадемуазель Вологда! Вам посылка!
Из-за двери послышались приглушенный смех, скрип стула. Створка приоткрылась, и ее изнутри подпер ногой мужчина в расстегнутой рубашке. Лет тридцати, стройный, с правильными чертами лица, длинные волосы в беспорядке. Озорные искорки в глазах лишь прибавляли ему шарма.
— Стой! Кто идет?! — выпалил он, делая вид, что высматривает кого-то в коридоре поверх головы Мельхиора. — Куда вы подевались? Эй, кто здесь?
— Я к мадемуазель Вологде, — сказал Мельхиор Шалюмо.
— А? Кто это говорит? Слышу, но не вижу.
— Это я…
— Кто — «я»? Вы где? Ольга, помоги же мне его найти!
— Перестань, Тони, — прозвучал из гримерки женский голос.
Мужчина опустил глаза и разыграл удивление, смерив Мельхиора Шалюмо взглядом во весь его невеликий рост:
— И кто же ты, прекрасный незнакомец?
Маленький человек вздрогнул, как от удара, но смолчал. Он давно усвоил, что лучше всего людской жестокости противостоит притворное смирение.
— Прочь, недомерок, дама сегодня не принимает.
В щель между косяком и дверной створкой Мельхиор увидел полураздетую Ольгу Вологду, возлежавшую на кушетке, и попытался протиснуться в гримерку, но мужчина по имени Тони заступил ему дорогу;
