3. Хорал и похоронный марш из «Персов». В исполнении принимает участие г-н Ксавье Леру.
4. «В Катакомбах», поэма г-на Марли.
5. Похоронный марш из Героической симфонии Бетховена.[34]
«Да уж, весьма соблазнительно, — хмыкнул про себя Виктор. — Надо было отказаться от приглашения».
Он подобрал с пола миниатюрный букетик, упавший с платья какой-то дамы, и с сожалением подумал о том, что носить такие украшения за корсажем уже несколько месяцев как не модно — теперь дамы крепят их на талии с левой стороны. Расправив стебельки, Виктор пощекотал ими шею сидевшего впереди Жозефа и, когда тот обернулся, пошевелил пальцами — дескать, я намереваюсь потихоньку отсюда смыться.
Часы показывали уже половину первого ночи. Оркестранты начали рассаживаться за пюпитрами — на эстраде было сорок пять человек, и все собрались здесь только ради того, чтобы помузицировать в безумных декорациях на круглой площадке, задрапированной черным крепом. Композитор Ксавье Леру с самоуверенным видом взялся за литавры. Дирижировал оркестром месье Фюре, бывший виолончелист и лауреат, с отличием закончивший музыкальные классы на улице Бержер.
Пока медь и струнные звучали вразнобой, подлаживаясь друг под друга и под взмахи дирижерской палочки, зрители занимали места, образуя группы по интересам. Одинокие и робкие сбились в стайку поодаль от всех, самые шустрые — журналисты — заняли стол, чтобы по ходу концерта чиркать в блокнотах.
Жозеф снова оказался рядом с кудрявой блондинкой, которая так и липла к нему. Поерзав на стуле, она полезла в сумочку и извлекла оттуда фляжку в оплетке и два стаканчика. Из фляжки ощутимо пахнуло бренди.
— Лучшее средство против окоченения, — заявила дамочка. — Тем ребятам, из которых стены сложены, уже не поможет, а нам в самый раз будет. За твое здоровье, пупсик. Да не дергайся ты так, Клюзель как-нибудь переживет, что я тут с тобой любезничаю. А ты, стало быть, мелодрамы пишешь? Непременно дай мне почитать — обожаю печальные истории, но чтобы хорошо заканчивались. Бр-р, ведь хотела же я разодеться в меха — и чего передумала? Тут такая холодина, правда околеешь.
— Так и нечего было сюда приходить, душа моя, — проворчал услышавший ее Мельхиор Шалюмо и под музыку Сен-Санса, сопровождаемую стихами Казалиса, поскакал дальше между рядами зрителей.
Скелеты белеют во мраке,
В саванах пляшут, кривляки…
— Приветствую тебя, Мельхиор, легконогий Гермес! — прозвучал слева баритон. — Это мне?
