— Восхитительно! — ахнула Джина при виде картины на высокой, в человеческий рост цилиндрической подставке, которую можно было вертеть, чтобы рассмотреть все фрагменты.
— Это очень древнее какэмоно,[97] — принялся рассказывать Кэндзи. — На нем изображен Бэнь-Гунь, его страсть — охота на летучих мышей, а обязанность… пожалуй, Бэнь-Гуня можно уподобить христианскому святому Петру. Так вот, его страстью пользуются нечистые души, стремящиеся попасть на небо. Они берут с собой летучих мышей, выпускают их, Бэнь-Гунь бросает вахту у небесных врат и устремляется за крылатыми созданиями, а нечистые души таким образом обманом проникают в рай.
— Это же безнравственно, — поморщилась Джина.
— А вы думаете, что люди, переступая черту жизни, сразу начинают хорошо себя вести?
Джина хмыкнула и подошла к витрине, на которой были выставлены изящные шкатулки, покрытые красным и золотистым лаком.
— Что это?
— Инро. Внутри этих шкатулок несколько отделений — для снадобий, целебных трав, табака, монет. Их крепят к поясу с помощью нэцкэ — маленьких статуэток в виде животных, цветов, фруктов или мифологических персонажей. — Кэндзи привлек Джину к себе и ласково коснулся ее щеки. — Вы устали, моя дорогая, пойдемте отдохнем в парке на свежем воздухе, а потом отправимся обедать.
Они прошли по авеню Веласкеса и ступили в тень высоких деревьев парка Монсо. Миновали колоннаду, окружающую пруд, полюбовались гротом с искусственными сталактитами, из которого струился водопад, одолели итальянский мостик — копию венецианского Риальто, — и сели на скамейку под зелеными кронами рядом с детской площадкой. Карапузы, вооруженные ведерками и лопатками, возились в песочнице под бдительным оком нянек в шляпках с разноцветными лентами, девочки играли в «уголки», мальчишки гоняли обручи по аллеям.
Джина крепче сжала локоть Кэндзи; ее переполняли нежность и жизненная сила. Вдруг она заметила странный силуэт — в десятке метров у подножия статуи приплясывал чудной человечек в яблочно-зеленом камзоле и клетчатых пантолонах. Сначала ей показалось, что это мальчик, нарядившийся лесным фавном для какого-нибудь школьного праздника. Но в его манере держаться не было ничего мальчишеского. А тут он еще и запел взрослым голосом на забавный мотивчик:
Человечек жил на свете.
Сам не больше воробья.
«Чик-Чирик!» — кричали дети…
В детстве Джина безоглядно верила в сказки о добрых волшебницах и домашних духах из славянской мифологии. Она очень почитала домового — украдкой клала для него под печку то кусочек хлеба, то какое-нибудь лакомство. А любимая книжка с картинками Кейт Гриневей
