Собственно говоря, в Кислянке отставной астроном очутился совершенно случайно. Однажды он возвращался в свой М-ск из Челябинска, куда поехал жаловаться на местную администрацию. Понятно, что занятие это было абсолютно бесполезным: в обкоме его приняли и пообещали разобраться, но, по-видимому, об этом забыли.
В плацкартном вагоне рядом с ним оказался мужичок лет пятидесяти со стальными зубами и веселым голосом. Самуил Моисеевич любил беседовать со случайными поездными знакомыми, и они разговорились. Сначала вспомнили о том, как воевали (оба были ветеранами), потом наш герой поведал попутчику о своих мытарствах, о том, как он пострадал за правду и стремление к просвещению масс. Попутчик отнесся к нему с большим сочувствием.
— Нет, ты, Семен, неправ. Что тебе в городе делать? — убежденно сказал мужичок. — Тебе в Кислянку надо ехать. Только в Кислянку! Там ты найдешь свое счастье.
— А где она, эта знаменитая Кислянка, находится?
— Деревня это, в Курганской области. Зато какая деревня! Я сам оттудова, механизатором работаю. Колхоз у нас «Путь к коммунизьму». Да не в колхозе дело! Во-первых, рыбалка у нас замечательная. Речушка хоть и маленькая, зато лещи во-от такие попадаются! — попутчик неопределенно помахал в воздухе рукой. — Во-вторых, — воздух у нас особенный, кислородистый. Даже ученые с области приезжали, померяли — говорят, озону у вас много. Такой чистый воздух!
Самуила Моисеевича рыбалка заинтересовала мало — он с детства рыбы не ловил. Зато сообщение о чистоте воздуха очень взволновало. (Хотя, будучи учителем географии, насчет содержания озона он усомнился.) После дымной Магнитки с ее «газовыми атаками», как он выражался, он повсюду выискивал места с чистым воздухом, где вылечит наконец свою астму.
Рассказывая про деревню, попутчик производил манипуляции в вещмешке, в результате чего на свет появились пол-литровая бутыль с прозрачной жидкостью, черный хлеб и завернутые в тряпку соленые огурцы. Звякнули стаканы. Тепло и задушевно мужичок посмотрел на Самуила Моисеевича, мысленно приглашая выпить.
— Нет-нет, что ты! — замахал руками учитель. — Мне пить совсем нельзя, организм не переносит. А что это, не денатурат?
— Что ты, д-денатурат, — от возмущения кислянский житель начал даже заикаться. — Самогон это, чистый самогон. Свекольный. Он даже астматикам полезен. Нельзя не выпить, за победу пьем. Всего по полстакана, ерунда!
Сопротивляться напористому попутчику было невозможно. Пришлось немолодому астматику выпить полстакана обжигающей влаги. Он закашлялся, на глазах выступили слезы. Даже третья пассажирка — старуха в домотканом крестьянском платке, поначалу осуждающе качавшая головой, не устояла и присоединилась к общему пиршеству. Разговор потек еще живей, хотя Самуил Моисеевич, видимо, не совсем доверяя собеседнику, говорил мало. Зато деревенский житель еще больше разошелся.
