Белосельцев ликовал. То встраивался в проходящие колонны, подхватывая грозные освободительные песни: "Мы не дрогнем в бою за столицу свою...", "Идет война народная, священная война..." То отставал, чтобы видеть все новые и новые ряды бойцов. Язвил, хохотал над едкими, не хуже Кукрыниксов, карикатурами, что изображали Горбачева в виде целлулоидной погремушки в руках у Рейгана. Или Александра Яковлева в виде подслеповатого сома, плывущего в мутных водах перестройки.
Белосельцев воспрял духом. В ликовании подхватывал громогласные лозунги, несущиеся из монолитных рядов, в которых, прикрывая глаза темными очками, умышленно подвязав щеки бинтами, дабы остаться неузнанными, шагали чекисты.
— Враг будет разбит, Победа будет за нами!— кричал Белосельцев, подымая стиснутый кулак.
— Ни шагу назад, позади Москва!— негромко откликался краснолицый, индейского вида разведчик, внедренный в дикое племя, обитавшее на берегах Амазонки.
— Будет и на нашей улице праздник! -— шумно и радостно выдыхал Белосельцев.
— Кадры решают все!— шепнул ему невысокий полуобнаженный человек в ритуальной маске, нелегал, действующий в опасной среде африканских пигмеев.
Вслед за людскими колоннами, продолжая их шествие, вливаясь в демонстрацию тяжкой, сотрясающей землю поступью, шагали памятники. Впереди шли бронзовые фигуры со станции метро "Площадь Революции". Вынужденные долгие годы находиться в согбенных позах, подпирая головами и спинами арки подземелья, теперь они распрямились, шли во весь рост: красноармейцы с винтовками, матросы с гранатами, рабочие-баррикадники с револьверами, революционные женщины с санитарными сумками.
— Товарищи, у всех есть мандаты?— сурово спрашивал бронзовый пролетарий с ярко блестевшим кончиком башмака, стертым от бесчисленных прикосновений безымянных пасажиров метро.
— Не волнуйся, браток,— сплевывал длинным бронзовым плевком революционный матрос с "Авроры",— контру будем кончать на месте!
За ними, во весь свой великолепный рост, сия нержавеющими мускулами, напрягая стальные бицепсы, легированные икры и бедра, шли Рабочий и Колхозница. Воздевали скрещенные серп и молот, стараясь не сколоть ими высокие баллюстрады гостиницы "Москва", осторожно перешагивая троллейбусные провода. Белосельцев услышал их поднебесные, напоминающие раскаты грома голоса:
— Коля, понеси маленько один, а то у меня носок сьехал,— просила своего спутника Колхозница.
— Говорил тебе, Дуся, надевай на босу ногу, а то сжуешь,— солидно отвечал Рабочий.
