— А… капитаны могут скучать по дому? — вдруг спросил Володя.
— Еще как! — серьезно ответил Василий Геннадиевич. — На земле и не знают такой тоски. Только море они любят еще сильнее. Как твой отец любил. Мы вместе с ним плавали, и в одну путину море с нами посчиталось. Он не вернулся, а я на всю жизнь сухопутный капитан.
— Вы знали папу?! И не сказали!
— Не приходилось пока. Всякому слову свой срок. А вот теперь сказал.
Лицо у Василия Геннадиевича стало таким понимающе добрым, что Володя почувствовал, ему и надо рассказать все. И действительно, рассказал — и про маму, и про дядю Сашу, и про себя — как сумел. Только так и не упомянул про острогу, просто забыл о ней.
Они уже сворачивали к знакомому ключику. Солнце просвечивало воду до дна, и было видно, как между камней бродят небольшие рыбки. Сверху они казались серыми и плоскими, а плавники торчали в стороны, как весла. Вот одна ухватила что-то, и сейчас же к ней кинулись другие. Облачко перебаламученного песка скрыло всех.
— А почему ты думаешь, что дядя Саша плохой человек?
Володя остановился. Для него самого это было так ясно, что он никогда и не задумывался — почему.
— Он… он… хвастается много. — Володя беспомощно оглянулся: слова не находились. Нужно было сказать что-то одно и такое, чтобы сразу все стало ясно.
— Ну хвастается — беда не велика. Моряки мастера заливать. Всякому хочется большого моря, а если не повезло, если судьба в луже оставила? Бывает такое и с хорошими людьми. Вот и хвастается человек. Ну, а еще что?
Володя молчал. Слишком много всего навалилось на него. Василий Геннадиевич, видимо, понял это и не стая продолжать разговора.
Причал был неказистый. Четыре сваи, заросшие коричневой шкурой из ракушек и морских желудей, и на них хлипкий дощатый настил. Белый нарядный катер Гаврилыча словно бы сторонился такого неприличия, туго натянув причальный канат.
Мальчики с рассвета сидели на причале, поглядывая на катер. Геннадию Васильевичу пришла чудесная мысль, пусть Гаврилыч прокатит их до Соляного, он ведь пойдет мимо. А оттуда они вернутся маленьким катером, что ежеднёвно привозит на остров хлеб и молоко. Соляный — большой рыбацкий поселок, там интересно, Василий Геннадиевич не возражал, только велел вернуться в тот же день. А Гаврилыч явно не торопился. Уже и солнце давно оторвалось от гребня сопки, и тени ушли с берега, а его все не было.
От нечего делать мальчики стали высматривать на берегу занимательные вещи, оставленное приливом. Геннадий Васильевич похвастался, что однажды (ей-богу, не вру!) нашел настоящий морской компас, но Володя ему не поверил.
