Петр Иванович сейчас ударил бы, конечно, по одной паре «зайцев». Они оба глядели в левую среднюю лузу и загнать их туда труда не составляло. Однако Древич как игрок начинающий не обратил на них внимания. Гго прельстила композиция из четырех шаров недалеко от правой угловой лузы. «Свой», посланный им наискосок вправо, ударился сначала об один шар, потом — о другой и закатился прямо. в лузу.
— Сила есть, ума не надо, — пошутил Багратион. — За попадание «своего» в лузу — штраф.
— Виноват, ваше сиятельство.
— На первый раз прощаю. Но больше спуску не дам. Смотрите, если на поле «зайцы», — генерал указал кием на парные шары, — то надо ими сразу воспользоваться. Это легкая добыча, не уступайте ее противнику.
Князь Петр точным ударом загнал «добычу» в лузу. Мелькнув матовыми боками, пара со стуком последовательно провалилась в сетку.
На зеленом суконном поле оставалась еще одна. Молодой офицер, повторив маневр начальника, блестяще справился с задачей.
— Вижу, вы способный ученик, — похвалил его генерал.
— Рад стараться, ваше сиятельство! — от восхищения самим собой гаркнул во всю глотку Древич.
Австрийцы, игравшие за соседним столом, оглянулись. Один из них подошел ближе, вежливо поклонился и произнес по-русски, но с заметным западнославянским акцентом:
— Прошу прощения, господа. Я слышал знакомую речь. Неужели вы — из России?
— Да, мы — из России, — кивнул поручик.
— Счастлив снова встретить русских. В Страсбургском университете я учился вместе с графом Орловым и графом Паниным. Мы дружили. Прошу, господа, моя визитная карточка.
Взяв из рук незнакомца карточку, Древич прочитал вслух:
— Мирослав Штедливы, доктор филологии, профессор Пражского университета, кафедра славянских языков.
— Очень приятно, — сказал Багратион, рассматривая человека, внезапно вступившего в беседу с ними.
«Доктору» было на вид лет 35 или чуть больше. Серый фрак с иголочки, модная шелковая жилетка в мелкую бело-голубую полоску, брелок с золотой цепочкой свидетельствовали о том, что в Австрии ученым чешского происхождения живется совсем неплохо. Круглое лицо Мирослава Штедливы сияло приветливой улыбкой. Он взволнованно продолжал:
— Ваш язык прекрасен! Я выучил его с помощью благородных русских друзей. Они пригласили меня в Москву, и я поехал. Я увидел древний, великий город. Россия — огромная, малоизвестная европейцам страна. Но ей суждено сыграть выдающуюся роль в событиях нашей эпохи.
При ведении разговора в таком духе конец его предугадать легко. Вот и Штедливы пригласил русских путешественников выпить за знакомство натуральной чешской сливовицы, которую, как ни странно, подавали в ресторане «Esplanade». Ясно было, что отказ до глубины души обидел бы пламенного поклонника Российской империи.
