– Списки уже готовы. А вот с телепортом не всё так просто.
– И в чём проблема? В командовании корпуса?
– С армейской подчинённостью как раз порядок. Мы числимся добровольцами и можем уйти в любой момент. Мурманс про это знает, и он в курсе того, что мы уходим. Проблема с городскими чиновниками, которые нас в город не пустят.
– Ну, вы-то со мной?
– Бюрократам всё равно. Они имеют предписание беженцев в Цуркин не допускать.
– Кто так решил? Кайяс?
– Он самый.
– Кто всем в городе заправляет?
– Бывший глава города, а ныне его военный комендант полковник Тирро и его друзья-товарищи, местные чиновники, которые пользуются тем, что все командиры Кайяса на линии соприкосновения с противником, и творят здесь, что только пожелают.
– Разберёмся. Ещё какие-то препятствия есть?
– С нами вроде бы нет. Но есть ещё один момент, про который вы должны знать.
– Какой?
– Две недели назад к нам приезжал жрец из столичного храма Ярина Воина, который знал, что я был рядом с умирающим настоятелем Саиром. И он пытался выведать, не знаю ли я каких-либо тайников, которые он после себя оставил.
– Как звали этого приезжего жреца?
– Очир Брегг.
«А вот и храмовник нарисовался. Вот же неугомонная натура, никак не успокоится. Всё роет и роет, вынюхивает, где тайны древних магов-воителей, и надеется обрести силу. Но он её не получит, не для него кмиты были спрятаны, а значит, не владеть ему боевыми заклятьями древних!»
– Ну и как, выяснил он что-то?
– Нет. Я отговорился тем, что ничего не знаю.
– А Брегг тебе ничего выпить не предлагал?
– Было такое. – Бор усмехнулся. – Но я сразу сообразил, что он недоброе задумал.
– Правильно сделал. – Мы посмотрели друг на друга, и я махнул рукой в сторону выхода: – Давай, зови людей.
Богуч вышел и вернулся всего через пару минут. С ним было девять человек, наиболее авторитетные партизаны и тройка старейшин. И по тому, как быстро они появились, стало понятно, что эти люди были неподалеку и между ними всё уже решено. Меня это устраивало, ибо не хотелось вести долгую агитацию в месте, которое может быстро превратиться в поле боя. Вот окажемся на моих землях, там всё и обговорим. А пока… Мои требования знали все, куда будет проводиться миграция выживших кеметцев и присоединившихся к ним людей – тоже, так что – аллюр два креста. За полчаса я переговорил со всеми присутствующими, получил списки на четыре с половиной тысячи свободных людей, оформил документы, которые скрепил своей печатью, приказал людям собираться и, пока имелось время, прошёлся по стоянке беженцев и устроил смотр воинам. С гражданским населением всё понятно – женщины и дети, стариков нет, они не выдержали зимней бескормицы. А воины – бойцы, каких поискать, диверсанты и следопыты, которые ассирам столько крови попили, что многих из них на вражеской стороне знали по именам и фамилиям. Увиденным я был доволен. Кеметцы оставались теми свободолюбивыми людьми, с которыми я некогда бродил по Маирским горам и пробивался к имперской армии. И лишь только рассвело, я отправился обратно в город.
