Тогда же, сразу после обряда отпевания, начавшегося сразу же после Божественной Литургии, батюшка, не попив даже чаю, поехал с похоронной процессией на кладбище, чтобы предать промёрзшей московской земле тело своего давнего, горячо любимого прихожанина… И вот я хожу по просторным пределам древнего храма, водимый матушкой Галиной, красивой и статной уроженкой сказочной муромской земли, которая увлечённо рассказывает гостю о каждой мелочи, и тогда за каждым малозначимым – но только на первый взгляд – штрихом вдруг явственно проступает далёкая эпоха. А храм-то удивительный, на загляденье, с высокой изящной колокольней, увенчанный одиннадцатью высоченными куполами! Только не тщитесь увидеть его с респектабельной Петровки, не разглядеть вам его ни с шумного ныне Петровского бульвара, ни со Страстного, как ни тяните шею. А вы всё ж догадайтесь, сверните в соседний Колобовский переулок, и тогда вас с головой накроет самая что ни на есть нечаянная радость – изумлённому взору вашему откроется вдруг во всей своей небесной красе древняя Богородичная церковь.
…Осмотрев старинные иконы в приделе Всех Святых, каждая из которых со своей неповторимой историей, мы постепенно перешли в придел Преподобного Сергия Радонежского, на стенах которого кое-где сохранились отдельные фрагменты уникальной живописи. Придел расписал художник Е. П. Пашков по эскизам своего знаменитого учителя – великого русского художника М. В. Нестерова.
Но самое удивительное открытие ожидало в центральном приделе храма, в котором милостью Божией (потому как ничем иным этого не объяснишь) на большой высоте сохранились фрагменты первоначальной росписи. Это ли не чудо!? И всё же, надо признаться, что взгляд гостя, пытливо скользящий по древним стенам, вряд ли смог разглядеть многое из увиденного впервые, кабы не на редкость толковые пояснения матушки, которые не только не мешали не спеша наслаждаться старинными фресками, но и помогали уловить главное, увидеть, не пропустить поразительные детали. Тогда же я и получил урок, подвигнувший меня позже написать эти строки. Помню, что рассматривал огромную фреску, изображающую Рождество Богородицы, на самом верху левой стены, изрядно попорченную временем и недобрыми людьми. И тогда матушка Галина поведала мне историю, которая заставила меня задуматься о чём-то важном в своей жизни.
Несколько лет назад пригласили они в храм известного московского церковного реставратора. Пройдя по многочисленным помещениям храма, он остановился там, где ныне стоял ваш покорный слуга. И тогда матушка решилась поведать ему о своём удивительном наблюдении, сделанном недавно. Когда в храме поставили леса, бесстрашная уроженка Мурома вскарабкалась по ним к самому верху стены и, внимательно разглядывая фреску Рождества Богородицы, была поражена тем, как аккуратно и со всяким тщанием, что называется, любовно, были выписаны… реснички Богородицы, Которая изображена была на ней новорождённым младенцем. Видимые здесь, они – реснички эти – были совершенно неразличимы снизу. И тогда для чего, спрашивается, они так скрупулёзно запечатлены кистью неизвестного нам иконописца? Вот этими-то своими мыслями она по простоте (и чистоте) душевной и поспешила поделиться с маститым искусствоведом. На что получила ошеломивший её ответ, суть которого заключалась в том, что тот давний иконописец писал для Бога, который, в отличие от нас с вами, зрит каждую ресничку. И, от себя добавлю, слышит каждую ноту. Вот такая история.
