Хамел уловил мой взгляд, оскалился:
– Пришёл за своей шлюхой. – Он расхохотался и вытолкнул несчастную вперёд.
Девушка робко прикрывала обрывками платья худое тело, боясь подойти ко мне или встретиться взглядом. Если её отмыть, причесать… Такая могла понравиться Робаро-предку.
– Обними же любимую, Робаро! – ржал Хамел.
– Я не тот Робаро, – признался я и повторил для девушки. – Прости, я не тот Робаро.
– Да, да, – тихо произнесла несчастная. – А я уже не та Арника. Я теперь грязная, и я отказалась от тебя, я не поверила тебе…
Ещё одна страничка из жизни предка открылась потомку.
– Я не виню тебя. Я понимаю. – Она всхлипнула, скрывая глаза ладонью.
– Что же ты робеешь, Робаро? – Хамел чувствовал себя хозяином положения.
Неспешно он подошёл на расстояние вытянутой руки и заглянул в глаза.
– Ну, что, змеёныш, смотришь? – Хамел слегка шлёпнул меня по щеке.
Тот Робаро, который тайком покинул Утопию, наверно, попятился бы, стараясь не вмешиваться в чужие дела, убежал бы, не желая драться с противником, превосходящим наглостью и силой. Но того Робаро смыло первой же волной, убило грозовым разрядом, он сгорел под палящими лучами солнца во время страшного штиля, его поглотил Хаос.
Перед Хамелом, упоённым властью над горсткой оборванцев, стоял молодой редин, испытавший безумство стихии не в чреве сундука. Он встретил потоп лицом к лицу, он вдохнул свободы, которой научил его предок. Я чувствовал себя человеком, прошедшим ритуальное Омовение, но не в бассейне перед пирамидой-хавиттой. Меня омыл сам Океан, сам Энки плеснул на голову штормовыми волнами, которые унесли в глубины всё наносное, цивилизованное, правильное, рациональное. «Путешествие, как самая великая наука и серьёзная наука, помогает нам вновь обрести себя» [1] , – писано в Завете рукой Робаро-предка. Или…
Смутная догадка, словно порыв ветра, коснулась разума и унеслась не пойманная.
Потом. Всё потом.
Теперь громогласный наглец, стоящий предо мною, был смешным дурачком, возомнившим себя правителем послепотопного мира, носителем Закона, продолжателем рода человеческого.
– Я не тот Робаро, – спокойно ответил я, не дрогнув и мускулом.
– Тогда она тебе не нужна!
Хамел сильно толкнул девушку в плечо, и несчастная упала за борт. Вскрик, всплеск, довольный хохот Хамела… оборвался криком боли.
– Я не тот Робаро, – гнев клокотал в моём горле, рука сломала наглецу пальцы, – но я и не Ной! Терпеть не буду!
Рука Хамела хрустнула в локте. В следующее мгновение я оттолкнулся от борта и нырнул в глубину, где таяла в синеве тень Арники.
