— Таращились, бля, часами — это вы, конечно, зря, — произнес Хеннинен.
— Спасибо большое. В общем, сегодня мы должны были встретиться, чтобы загладить вину, извиниться за прошлое и все такое.
— Ну так тогда, ээ… хотя лучше я не буду договаривать, — стушевался Маршал.
— Ноги в руки — и вперед.
— Не могу, мне надо подумать, к тому же у меня руки заняты.
— Я могу пойти вместо тебя, — предложил Хеннинен. — Уж я-то не подведу!
— Надо ей позвонить, надо срочно ей позвонить.
— Судя по тону, ты, похоже, всерьез намерен ей позвонить, — сказал Маршал. И тут же, не успев договорить, наткнулся на презрительную ухмылку, она бумерангом вернулась со стороны Жиры, коря и обвиняя, а поэтому пришлось срочно добавить: — Ой-ей-ей. А может, вызовем службу спасения? А то все так сложно. Жизнь, я имею в виду.
— Я позвоню и скажу, что заболел, что ногу сломал, что папаша парализован, ну, что-нибудь…
Разговор приостановился, так как надо было поворачивать за угол, однако путь преградило некое препятствие, затрудняющее дальнейшее движение. Преграда состояла из толпы в несколько десятков человек, они заполонили собой всю улицу, лишь в центре было несколько посвободнее, но, вероятно, именно там и происходило главное действо. Подошли ближе. По большей части это были старушки пенсионного возраста. Приподнявшись на цыпочки, удалось рассмотреть, что в центре находится машина «скорой помощи», а рядом лежит уткнувшаяся носом в асфальт некая фигура, над которой склонились два санитара в белых халатах.
— Обана, это же те самые, что унесли стукнутую старушку с нашего этажа, — сказал Жира.
Маршал заметил стоящих тут же неподалеку одинаковых старушек из магазина и поинтересовался, что произошло.
— Да вот помер, — синхронно ответили старушки.
— Ничего не помер! — крикнул кто-то из стоящих впереди. — Только что пробормотал, мол, оставьте меня в покое!
— Помер не помер, какая разница, а что случилось-то? — спросил Хеннинен.
— Не знаем, — ответили старушки в один голос, похоже, что мозг у них тоже был один на двоих, его-то они и таскали в черной тряпичной сумке.
— Вывалился, поди, из окна, — сказала вдруг одна из старушек, ее одинокому голосу явно не хватало второй половины.
— Или выпрыгнул, — сказала вторая.
— Ни черта он не прыгал, — пояснил все тот же голос из толпы, принадлежащий, как потом выяснилось, высокой женщине, похожей на серую цаплю. — Это они его сбросили, алкаши чертовы, они там целыми днями бухают, и это далеко не в первый раз. Сбросили, как пить дать, там одни подонки собираются, дерутся целыми днями, даже бабы у них матерятся, как сапожники. Я давно чувствовала, чем все это может кончиться, недаром они мои соседи. И вот вам результат, вот результат.
