Москва в очерках 40-х годов XIX века | страница 46

Но как бы то ни было, она видела Благородное собрание, слышала плохую оперу; возвратясь в свой родной уголок, она там будет львицею; там в свою очередь она блеснет перед дочерью исправника и городничего. Эти-то мечты немного убаюкивают ее обиженное самолюбие, придают душе твердость переносить тяжкую участь непримеченной в огромном столичном обществе.

При наступлении Великого поста помещики, окончив маленькие дела свои, побывавшие везде, где только требовали и нужды и любопытство, осмотревши Грановитую палату и большой Ивановский колокол, кондитерскую лавку Люке и магазины Майкова и Доброхотова, посетивши клубы, ученых блох, многие панорамы, диорамы, косморамы; насмотревшись на опыты черной магии, кормленая змия и на разные метаморфозы, которыми Москва постоянно изобилует, они уезжают восвояси, кряхтя от издержек, зевая от пустоты, оставшейся на сердце. Но не всегда эта пустота остается в сердцах их молоденьких дочек, и кто знает, быть может, как часто уездная красавица вертится в постели и тихонько плачет по ночам о том, что она навеки разлучена с хорошеньким студентом или с каким- нибудь армейским поручиком, который танцевал с нею зимой и, рассказывая о трудностях своей службы, межцу прочим, делал глазки и иногда строил удивительные «куры».

Господствующей язык в Москве русский; но в высшем обществе говорят по-французски, преимущественно правильным французским языком, а необычайная страсть подражать во всем людям высшего полета, существующая между людьми среднего круга, заставляет их в своем обществе выражаться иногда каким-то странным французским языком. В пышных квартирах московского вельможи и в скромной квартире с перегородской семейного чиновника, живущего в казенном доме; на балу у сенатора и у богача купца, торгующего табаком, на свадьбе у камергера и у армейского поручика в казармах – во всех этих обществах вы услышите нынче французский язык.

Нигде страшная разница разговорного французского языка в московских обществах не проявлялась так резко, как на больших званых обедах и вечерах; как любопытен и какою пищею для злого насмешника служил часто московский юноша, одетый по последней моде, когда он случайно залетит в гостиную аристократа, где образованная, милая дочь хозяина, желая поддержать нового, неведомого никем пришлеца, и спасти от тяжкого невнимания других, закидает его самыми милыми приветствиями, обыкновенными, но умными вопросами, давая ему возможность говорить; а этот пришлец не понял почти ни слова из ее бойкой французской речи и отвечает наудачу; oui да поп или же-не-се-па; а потом, пускаясь понемногу в даль, пойдет объясняться о погоде и о последнем вторнике в Благородном собрании, говоря ошибку на ошибке!