— Во! — сказал Раджа и показал скомканную пятерку. — Любкин старик раскошелился!
Ян решительно протянул руку:
— Давай сюда!
— Ты чего? — возмутился Раджа. — Деньги мои, что хочу, то и делаю с ними.
— Деньги… велико богатство — пятерка! Были бы мы в городе, я бы тебе показал, что такое настоящие деньги!
Раджа промолчал, потому что знал: Ян не хвастается, в городе у него бывают в руках такие суммы, о которых в их классе никто и мечтать не смеет.
— Давай сюда свою пятерку, я в городе больше отдам! — уже просительно сказал Ян, и Раджа согласился:
— На, бери, отдашь, сколько брал. Мне твоего не надо. Ты что-то задумал?
— Увидишь! — коротко пообещал Ян.
…Наверное, Иван Васильевич очень устал от своих подопечных. Камнем на сердце легло и неловкое скороспелое объяснение с дочерью. Все не вязалось в нем: место, стечение обстоятельств, сказанные слова. Потому И расслабился внутренне, перестал думать о каждом в отдельности. Стоял возле крыльца, курил и вел неспешную сельскую беседу с Данилой Ерофеевичем.
Наблюдал за тихой, но деятельной жизнью рыбацкого поселка. Нужно было только присмотреться, чтобы понять: дома не вымерли, они полны труда. Просто у людей, что здесь жили издавна, были мягкие, ладные движения и негромкие голоса. Они вплетались в несмолкаемый шум моря и гасли в нем, никого не тревожа.
На косе возле бондарной играли в мяч. То ли его отряд; против местных школьников, то ли местные против пришлых. Издали не разберешь. Но мяч летал высоко и напористо отскакивал от азартных ладоней.
Вынырнуло солнце и осветило зеленовато-прозрачную неглубокую бухту и нестерпимо синий остаток неба над головой. Остальное незаметно подмяла под себя теперь уже не черная, а угрюмо-серая туча. Во всех дворах наперебой заорали петухи, словно только и дожидались солнечного подарка.
Мяч на берегу угодил в воду, и ребята дурашливо толкались возле пенной полосы отлива, споря, кому за ним лезть.
Данила Ерофеевич говорил, покуривая трубку, и дым напрасно и долго искал выхода из его усов и бороды.
— Всякие люди есть, верно. Но от некоторых я бы прятал детей. Их же собственных детей! Вот как от Скоробогатова… Ума не приложу, как при эдакой-то изгальной его жизни девка у него такая ладная растет? А уж забавница, уж выдумщица!
Никто не прошел улицей мимо двух мужчин у крыльца. На берегу отняли мяч у игравшей им волны и он снова летал над головами, блестящий и радужный, как мыльный пузырь.
Жизнь казалась прекрасной, а возможности ее — неисчислимыми. Ян, размахнувшись, зашвырнул пустую бутылку на другой берег Студеного ключа, и она далеко в камнях брызнула осколками.
