— Ну, какие там, бабуля, замки, если я за пять минут любой сейф беру, — совершенно серьезно заявил Ян. — Замки! Какая архаика!
— А что у вас тут, монет много? Ведь надо же знать, на что рассчитывать, — поддержал его Раджа.
— Уймитесь, налетчики! — остановил расходившихся парней Иван Васильевич. — Что за языки у вас…
— Шутить изволят-с! — не глядя на ребят, проговорила Ира.
— Это я вижу, — кивнул Данила Ерофеевич. — А сейчас-то помощь от нас нужна или так пришли?
— Присмотрели место, где у вас старые балаганы стоят, спросить хотим, не уступите ли нам это добро, — вернулся к деловой беседе Иван Васильевич.
— На Студеном ключе? С радостью! Наши ими давно не пользуются, а по летам наползают туда… всякие. Берите, с радостью уступаем.
Лицо Данилы Ерофеевича даже подобрело.
— Значит, вы не в самом поселке жить хотите?
— Нет. На сопке. Там на Студеном ключе и обоснуемся, — окончательно разъяснил недоразумение Иван Васильевич. — В лагере будет шесть отрядов. В поселке нам делать нечего.
— Ну, а коли так, то и ладно, — удовлетворенно кивнул Данила Ерофеевич. — Вот я думаю, сейчас-то пошто вам с рюкзаками таскаться? Устраивайтесь у нас в доме приезжих, никого там сейчас нет. Вон где контора была, флаг висит… Налегке потом и сопку обойдете и на маяк заглянете, коли захотите.
— Идея! — Раджа громко щелкнул пальцами от удовольствия. — Иван Васильевич, как вы смотрите?
Ира пожала плечами, Наташа никак не откликнулась — она глядела на море, кажется, даже не слышала того, о чем толкуют. Галя покосилась на Ивана Васильевича с тихой просительной улыбкой. Ян молча, надменно вздернул подбородок, словно говоря: «Ничего более интересного я от вас и не ожидал».
А Толян исчез. Совершенно непонятно, как и куда. Только что стоял рядом — и след простыл.
— Спасибо, пожалуй, так будет лучше, — согласился Иван Васильевич, — только где у нас…
— Тот мальчик, да? — спросила незнакомая девочка и встала с бревна. — А он возле гнезда. Там гнездо есть чаечье… — Она махнула рукой куда-то в сторону сопок. Выпрямилась, очень плавно, красиво перекинула на спину толстую русую косу.
И тут же Иван Васильевич понял, что в ее облике не давало ему покоя: он же видел ее сегодня на рассвете!
— Ты иди, Люба, мы после потолкуем, — ласково сказал Данила Ерофеевич, положив ей на плечо тяжелую, как якорная лапа, руку.
Сразу же за бондарным сараем берег круто уходил вниз, в узкий распадок, где, наверное, пряталось устье Студеного ключа. Там еще бродили последние клочья ночного тумана и лежали мокрые тени. И оттуда, из сырой мглы, раздался вдруг такой же осипший сырой голос:
