— Ни в коей мере, ваше сиятельство. Рано у пташки язык вырывать.
Вечером двор купца был окружен со всех сторон. Привратник, увидев солдат с ружьями и шпагами, торопко побежал к хозяину. Встречу ему попался Митька Косой.
— В ворота Ванька Каин ломится. Ты бы спросил его, Митька, а я — хозяина упредить.
— Чего ему понадобилось? — заворчал холоп, кой еще ничего не ведал о прибывших солдатах.
Открыл оконце калитки и обомлел, увидев служилых людей во главе с поручиком.
— Открывай, вражина! Пришли в дом Филатьева из Тайной канцелярии.
Митька с побледневшим лицом незамедлительно открыл ворота. Каин, указав на него пальцем солдатам, сказал:
— Холоп купца Митька Косой. Это он со своими дружками солдата в колодезь кидал.
Митьку немедля взяли под караул, а Каин кивнул на дом купца.
— Снимите пожарные багры, служивые — и к колодезю.
Мертвое тело, самого хозяина, Митьку Косого и Ваньку Каина доставили в Тайную канцелярию. На другое утро губернатор Москвы Салтыков поблагодарил Каина, выдал ему десять золотых рублевиков и преподнес от Тайной канцелярии абшит[43] для свободного житья.
Радости Каина не было предела. Он получил долгожданную волю, о которой мечтает всю жизнь любой крепостной человек. Теперь он полностью независим. Иди, куда хочешь, куда сердце подскажет, живи, где душа пожелает. Русь велика, просторы ее безбрежны. Был бы птицей, облетел бы все царство-государство, как гордый, вольный сокол.
Ванька шел к Москве от села Преображенского, шел в солнечный день яровым полем, и вдруг из души его выплеснулась задушевная, сладкозвучная песня:
Ах ты, поле мое, поле чистое,
Ты раздольное мое широкое,
Ах, ты всем, поле, изукрашено,
И травушкой и муравушкой,
И цветочками василечками…
Встречу бежал босиком худенький вихрастый, русоголовый мальчонка в длинной бедняцкой рубашонке. Остановился, уставился большими синими глазами на певца в домотканом кафтане.
Ванька подхватил его на руки, подкинул вверх.
— Экой ты пригожий, да только худ. Куда бежишь, постреленок?
— В село к тятьке с мамкой, дяденька.
— Да я еще не дяденька.
— А как же, — шмыгнул носом мальчонка. — Вон и борода пробивается.
— И впрямь, — продолжая держать мальца на руках, рассмеялся Ванька. — Отец с матерью никак крестьянствуют?
— Крестьянствуют, — блеклым голосом отозвался мальчонка.
— Чую, худо живется.
— Худо, дяденька, голодуем. Барин наш, Татищев, спуску не дает. Намедни братика на погост унесли.
— Ясно, — помрачнел Каин, опустив мальчонку на дорогу.
