Высокий лег возле костра, положил рядом с собой свой карабин и захрапел. Тщедушный снова связал мне руки, потом тоже прилег у костра и тоже заснул.
Какое-то время я лежала не шевелясь, прислушивалась к каждому звуку. В лесу, погруженном в ночную тьму, было тихо, лишь изредка фыркали лошади да шелестели крыльями ночные птицы.
Ползком, осторожно я подобралась к Яндан-гуаю.
«Ну как?» — прошептал он.
«Заснули…»
«А где винтовки?»
«Рядом с ними».
«Тогда быстренько развяжи мне руки…»
Я вцепилась зубами в веревку и с трудом развязала узлы. Потом Яндан-гуай освободил мои руки.
«Беги к лошадям, — шепнул он. — Если меня схватят, скачи прочь, сама знаешь куда…» И, прижимаясь к траве, он пополз в сторону костра. Взошла луна, в ее белом свете я видела, как ловко он подкрадывался к нашим врагам.
Я тихо подошла к лошадям, вся обмирая от страха. «Какой смелый, какой мужественный человек этот Яндан! — думала я. — А вот мне страшно…»
Скоро ко мне приполз Яндан-гуай, волоча за собой винтовку.
«Ну, доченька, давай выбираться отсюда!»
Стараясь не шуметь, мы взяли лошадей под уздцы и пошли в глубь леса. Позади никто не пошевелился. Тогда мы вскочили на коней и понеслись назад к хотону.
«Почему вы не взяли второе ружье?» — крикнула я на скаку Яндан-гуаю.
«Взял… Смотри!» И он вытащил из-за пазухи тяжелый затвор.
Под утро мы прискакали в аил. Мы застали Янжиму с Ниной в слезах, в аиле царил переполох: вернулись с отгонных пастбищ мужчины, люди укладывали палатки, собирались откочевывать. Яндан-гуай с двумя друзьями снова отправился в лес. Там они захватили по-прежнему спящих крепким сном белых и сдали их партизанам.
— Через два дня после этого события мы с Ниной стали собираться в дорогу. Ярко светило солнце, было тепло и сухо.
Яндан-гуай накормил нас на дорогу и, по монгольскому обычаю, подарил Нине хадак.
«Счастливого пути, доченька. Не бойся — больше ничего не случится. Я — человек везучий, все, что говорю, всегда сбывается. Ты всем нам пришлась по сердцу. И пусть этот хадак останется у тебя в знак того, что между нами и между нашими детьми всегда будет дружба».
Нина так и зарделась от радости.
«Спасибо, спасибо вам за ваше чистосердечие и помощь, — сказала она. — И если я не смогу ответить вам тем же, пусть сделают это за меня мой муж и мои дети, и пусть этот хадак будет священным залогом сердечной дружбы между нами, русскими и монголами».
Помню, Яндан-гуай и все жители аила вышли провожать нас. Старик сам подтянул подпругу у Нининой лошади, потом расцеловался с нами обеими.
