Он был молод и по-видимому честен. Фрина без всякого колебания согласилась на его пожелание.
— Ступайте, — сказала она своим подругам, — я вас догоню.
Она осталась одна с незнакомцем.
— Дорогая Фрина! — сказал он ей.
— Вы знаете мое имя? — с удивлением сказала она.
— Да, я раз двадцать слышал, как называли тебя твои товарки.
— Где же!
— А когда ты купалась.
— Когда я купалась? Но где ж ты был?
— Я был скрыт под теми кустами, где ты и твои подруги оставляли свои одежды.
Фрина отвернула свое лицо, покрасневшее от стыда. Молодой человек преследовал ее страстным возгласом:
— Не обвиняй богов за то, что они позволили очам моим подивиться такой обольстительной красоте! Напротив, благодари их за то счастье, какое я испытал, я был восхищен! Я хочу возблагодарить тебя добрым советом, Фрина! Ты прекрасна, прекраснее всех красавиц, прекрасна такой красотой, которая для тебя будет источником богатства и почестей, ты мне можешь поверить. Я называюсь Эвтиклесом, я поэт, а поэты читают в будущем… Но не в этой печальной стране ты достигнешь назначенного тебе высокого назначения… Для этого ты должна немедля, завтра же вечером, отправиться в Афины, в обитель всяческой славы, всяческого богатства и всяческого сладострастия.
— Э! Э! — возразила Фрина несколько насмешливо. — Уж не поэт ли Эвтиклес доставит мне почести и богатства.
Эвтиклес меланхолически улыбнулся.
— Нет, — возразил он, — я беден, я могу тебе доставить только наслаждение.
Если б Фрина была более опытна, она бы ответила, но она была еще совершенно невинна, однако по инстинкту, глядя на прелестную голову поэта, подумала о нем.
И в то же время слова Эвтиклеса ее поразили, и после небольшого молчания она сказала:
— Да ведь я не знаю никого в Афинах, к чему же я приеду в этот город! И к кому обращусь я в нем?
Эвтиклес быстро написал несколько слов на табличках, которые отдал Фрине.
— Ты приедешь сюда, — ответил он, — твой провожатый и твой покровитель будет там же.
И она громко прочла слова: порт Керамик.
— Что это такое Керамик? — спросила она.
— Предместье Афин, где даются любовные свидания.
— А когда нужно быть там?
Поэт думал несколько секунд.
— Через неделю, день в день.
— А этого провожатого-защитника ты знаешь?
Эвтиклес вздохнул.
— Это Диниас, мой господин.
— Он молод.
— И ты думаешь, что он меня полюбит?
— Я уверен.
Снова наступило молчание.
— А ты? — прошептала Фрина, подавая руку поэту. — Разве мы с тобой не встретимся?
Он запечатлел долгий поцелуй на этой руке и направил в ее улыбающиеся глаза благодарный взгляд, проговорив:
