— Совещаясь на месте, суд в единоличном составе приговорил: Сурова Анатолия Яковлевича за недостаточностью собранных по делу улик считать оправданным. — И добавила более серьезным тоном: — Нет, правда, я не нашла в нем ничего дурного.
Мать облегченно вздохнула.
Прошло несколько дней. В городе нарастала тревога. Участились налеты вражеской авиации и прицельные попадания в объекты жизненной важности.
Радио и газеты настойчиво призывали усилить бдительность. Ни одного сомнительного человека не оставлять без тщательной проверки! Благодушие смерти подобно, невнимательность — тяжелое преступление перед Родиной.
Снова заныло сердце старой матери. А тут еще Анатолий почему-то косо на нее поглядывает… Непонятен и его не в меру большой интерес к Грибановой. Что ему от нее надо? К чему он расточает похвалы в ее адрес? Она и умная, и дельная, и даже сердечная… Не собирается ли она еще заглянуть к ним в гости? Это было бы очень хорошо… Не говорила ли что-нибудь о нем?.. Странно всё это, очень странно… А что всё-таки здесь странного? За что можно ухватиться, если откликнуться на призыв о бдительности?.. Ох, куда она заехала?! Худо так придираться к человеку, к каждому его шагу, слову, взгляду… Он поймет, рассердится. Мария ей этого не простит. Она ведь безгранично верит ему. С этим надо считаться. Но нельзя не считаться с другим: она чувствует здесь что-то неладное. Грибанова ее успокоила… Но Грибанова что, поговорила с ним часок… А разве за час можно раскусить человека?
Улучив минуту, Евдокия Анисимовна заглянула в паспорт Сурова и списала на клочок бумажки адрес его прописки. Не лишне сходить к его бывшей жене, попытать ее… Вот только как лучше это сделать — под своим или чужим именем? Лучше под своим: не умеет она ловчить.
* * *
В кабинете следователя, возле его стола, друг против друга, сидели Евдокия Анисимовна и Суров; в углу, слоено всеми забытая, — Мария. Она плохо понимала происходящее, острую схватку между следователем и Суровым.
— Следствие располагает данными, что вы никогда не проживали по Боровой улице и нигде на советской службе не состояли…
— Очень рад за следствие! — язвительно кинул Суров.
— Остроты оставьте! Прошу ответить: подтверждаете вы эти данные или желаете опровергнуть?
— Желаю подтвердить, ибо они неопровержимы, — так же язвительно сказал Суров.
— Тогда скажите, откуда вы взяли штампы, поставленные на паспорте, а также оттиски гербовых печатей?
— Этот мой секрет можно расшифровать: всё дело моих рук… Не в том смысле, что я пользовался чьим-либо ротозейством… Кстати сказать, и это не так уж трудно… Но ведь я — помимо всего прочего — художник, могу нарисовать любую печать, любой штамп, да так, что лучшие эксперты мира не отличат их от настоящих… Хотите, покажу? Дайте тушь, кисточку, бумагу…
