Вот и сейчас, упрашивая Шарифа поменяться сменами, Пашка не преминул намекнуть: уступил, мол, ему, новичку-желторотику, потом и кровью заслуженную машину. Мысль о том, что Пашка вдруг подумает, будто он испугался ночной смены, заставила Кутуева согласиться. И удивительно, ночная дорога не только пришлась по душе Шарифу, но впервые он перекрыл задание. Теперь при случае Кутуев старался попасть именно в ночную и обменивался сменами со всеми желающими.
— Ты как сова, днем спишь, ночью работаешь, — шутил Калхаз.
Так к нему и пристало — Сова.
Пришла уверенность, и Шариф днем стал делать не меньше ходок, чем бывалые водители, хотя до Пашкиных результатов пока было далеко.
Теперь уже Сергей с Калхазом иногда вдруг обнаруживали приписки в своих рейсах, особенно ночных.
— Ночью со мной может тягаться только Сова, — говорил в курилке Пашка.
Дома, в Татарии, Шариф видел, как исконно сельские районы быстро превращались в промышленные зоны. Хлеборобы становились нефтяниками, газовиками, химиками. Шарифу было жаль, когда в нефтяные владения попадали заливные луга, ухоженные пашни с подступающим вплотную лесом. Меняла тогда земля свой зеленый шелестящий наряд на кружево и вязь стальных линий электропередачи, на точеные молнии нефтяных вышек, на строчки-стежки газопроводов…
Исчезла с земли, до бревнышка разобрана и его родная деревня. Умом понимая, что так нужно, сердцем Шариф грустил по родным местам, так изменившимся, ставшим незнакомыми, чужими.
Здесь, в Узбекистане, огромные металлургические и химические комбинаты тоже поглощали у колхозов сотни гектаров земли. И поэтому однажды утром, увидев невдалеке от тех мест, где он любовался цветущими маками, колонну скреперов, бульдозеров, грейдеров, мощных тракторов «Кировец», Шариф обрадовался. Он знал, что на спланированных холмах, опаленных жарким солнцем, разобьют ровные хлопковые карты, поднимут плотинами воду из саев, построят насосные станции и направят поистине живительную влагу на поля. Хлопковые карты год от года будут расти, и рано или поздно вблизи построят кишлак.
Понимая, что сейчас у него на глазах происходит не менее важное событие, чем закладка завода или фабрики, когда гремят оркестры, трепещут флаги и шумит многолюдный митинг, Шариф свернул в степь. Негоже было проехать мимо, не пожелав успеха долгому и трудному делу. За год работы в бригаде Мусаева Шариф усвоил местные обычаи и довольно бойко говорил на узбекском, хотя никто этому не удивлялся — работа сближает и не такие родственные наречия.
