Трикси поднялась и отперла дверь. Джуни скользнула внутрь, за ней еще четыре девушки. Двое из них скрывались под черными накидками из грубой шерсти и глубоко надвинутыми капюшонами. Тем не менее, все знали, кто это, тем более, что с ними пришли их личные горничные. Круг сидящих опять потеснился, давая вновь прибывшим место. Обе принцессы извлекли из-под плащей нитки для вышивания, потому что даже особы королевских кровей твердо знали — руки девушки всегда должны быть при деле. Когда все уселись, старшая принцесса, чьи белокурые волосы выглядывали из-под капюшона, сказала:
— Ровена, можешь приступать.
Столовая горничная открыла обложку и начала читать:
— «Цепи страсти или Белый Работорговец Альхамбра». Глава девятнадцатая.
«Ракструм не глядя в глаза протянул ей перо.
— Вы напишете записку, — грубо произнес он. — Объясните хорошенько, что с вами произойдет, если они не заплатят выкуп.
— Моя семья не будет ничего платить, — в отчаянии крикнула она. — Это разорит их.
Он задумчиво уставился в окно. Его широкие мускулистые плечи резко выделялись на фоне заходящего солнца.
— Они могут продать землю.
Мелани вскрикнула. Продать Ивентайд? Продать единственное место, которое она может назвать домом, единственное место, где она была счастлива? Это невозможно! Она никогда не осмелится просить дедушку о чем-то подобном. Она демонстративно бросила перо на стол.
— Можете делать со мной что угодно, сир Ракструм, но я не подчинюсь вашим требованиям.
Он развернулся и схватил ее ладони своими сильными руками. Она опять почувствовала, что не способна сопротивляться его необузданной силе и воле.
— Вы, глупая дурочка! Неужели Вы не понимаете? Мне необходимы эти деньги, хотя я не могу пока сказать зачем.
Его грубость ранила ее сердце словно острый меч, но она выдержала его взгляд.
— Это все, что Вас волнует? Деньги? Неужели ничто не имеет для Вас значения, даже после… — у нее перехватило дыхание. — После всего, что случилось?
— Черт бы Вас побрал, — выругался Ракструм. Он схватил ее в объятья и поцеловал, накрыв ее рот своим и впиваясь губами в ее губы. Его пальцы нашли лифчик, разорвали тесемки, удерживающие атласную ткань, и освободили ее нежную плоть. Она не сопротивлялась, выгибая спину, словно молодая ива под дуновением дикого шторма, и выставляя вперед грудь. Ракструм сжимал ее в объятьях все сильнее, но она не чувствовала боли, лишь нарастающий жар внутри своего тела, и увеличивающийся от страсти его…»
