Я влезла на насыпь и вздрогнула — небо надо мной было похоже на низкий потолок какого-то дома! Прямо над головой, закручивая в себя всё новые звёзды, висела воронка. Я с трудом отвела от неё взгляд и, закрыв руками рот, быстро припустила по шпалам в обратную сторону. Мне вслед кто-то кричал, топоча ботами:
— Не беги! Я за тобой не поспеваю!
Я повернула голову и от удивления замерла — за мной, хромая, бежал Длинный Коля и, подбежав, дрожащим голосом спросил:
— Ну что они тебе сказали?..
— Мне?! Маринку убил…
— Да не о ней!.. Обо мне!.. — переводя дух, перебил меня Пылинкин.
— Что-о-о? — вытаращила я глаза.
— Ну почему я умер, как собака? — крикнул Николай.
Я потупилась, вспомнив его просьбу, и огрызнулась:
— Почему да почему?.. Заладил, Коля!.. Коль, ну ведь всё равно ты уже мёртвый! Не всё ль тебе равно?
Я поняла, что Коля меня стукнул, потому что у меня заболел глаз, а Пылинкин исчез…
Я добежала до станции, на перроне гулял ветер. Шёл девятый час вечера, я подумала, что опоздала! Неужели мой поезд ушёл без меня?!
На меня покосились две местные дамы в ситцевых халатах и продолжили разговор:
— Я говорю ей, зачем выходишь за военного? — выплёвывая шелуху, исступлённо говорила та, что полней.
— А в чём дело? — зевнула её собеседница.
— Военных учат убивать, — сказала ей первая. — Суть военного — убить, а самому выжить.
— Да, — кивнула ей вторая. — И что?..
— Она не понимает, что будет жить с убийцей!.. — выдохнула полная и запахнула потуже халат, её живот возмущённо дышал. — Ты хоть понимаешь меня?
— Нет, — честно призналась ей вторая.
— Женщины, — встряла я, огорошенная философским смыслом их разговора, — «адлерский» не проходил?
— Нету, — махнула рукой вторая. — Вон, ждут его. — И покосилась на дальнюю скамью.
И я увидела тех двух женщин, сошедших вчера со мной на этой станции. Они сидели и не обращали на меня никакого внимания. Я подошла и села рядом. Они повернулись и посмотрели — две женщины с медными волосами. Обыкновенные — увидел и забыл.
— Ну что? — спросила я их. — Чего смотрите? Умные, да?..
Я только раскрыла рот, чтобы поругаться — ну что им трудно было мне помочь?.. Люди они или нелюди?.. Но тут, тихо толкая перед собой вечерний тёплый воздух, к перрону подъехал мой «номер 103-й» и, лязгая сцепкой, остановился.
Женщины поднялись, я тоже встала и пошла в сторону своего шестого плацкартного вагона. Из тамбура щурился бригадир проводниц Стасик, из-за его плеча выглядывала Клавдия Егоровна Пушистая.
