– На весы! На весы! Кому на весы?!
Взваливаю, тащу.
Развешивают два армянина, один в студенческом, другой в кавказском. Белоснежная бурка глядит пятнистой гиеной. Точно архангел коммунистического Страшного Суда! (Весы заведомо врут!)
– Товарищ барышна! Не задерживай публику!
Ругань, пинки. Задние напирают. Я загромоздила весь
проход. Наконец кавказец, сжалившись – или рассердившись, откатывает мой мешок ногой. Мешок, слабо завязанный, рассыпается. Клюканье. Хлипанье. Терпеливо и не торопясь подбираю.
* * *
Обратный путь с картошкой. (Взяла только два пуда, третий утаила.) Сначала беснующимися коридорами, потом сопротивляющейся лестницей – слезы или пот на лице, не знаю.
И не знаю, дождь иль слезы
На лице горят моем…
Может, и дождь! Дело не в этом! Полоз очень слаб, расщепился посредине, навряд ли доедем. (Не я везу санки, вместе везем. Санки – сподвижник по беде, а беда – картошка. Собственную беду везем!)
Боюсь площадей. Арбатской не миновать. Можно было с Пречистенского переулками, но там спуталась бы. Ни снега, ни льда: везу по воде, местами – по сухому. Задумчиво любуюсь на булыжники, уже розовые…
– О, как все это я любила!
Вспоминаю Стаховича. Увидь он меня сейчас, я бы неизбежно сделалась для него предметом гадливости. Все, вплоть до лица, в подтеках. Я не лучше собственного мешка. Мы с картошкой сейчас – одно.
– Да куда ты пре-ешь! Нешто это можно – прямо на людей?! Буржуйка бесхвостая!
– Конечно, бесхвостая, – только черти хвостатые!
Кругом смех. Солдат, не унимаясь:
– Ишь, шляпку нацепила! А морду-то умыть…
Я, в тон, указывая на обмотки:
– Ишь, тряпки нацепил!
Смех растет. Я, не желая упустить диалога, останавливаюсь, якобы поправляя мешок.
Солдат, расходясь:
– Высший класс называется! Интеллихенция! Без прислуги лица умыть не могут!
Какая-то баба, визгливо:
– А ты мыла дай! Мыло-то кто измылил? Почем мыло-то на Сухаревой, знаешь?
Кто-то из толпы:
– Чего ему знать? Ему казенное идет! А вы, барышня, картошку везете?
– Мороженую. На службе дали.
– Известно, мороженую, – хорошая-то самим нужна! Подсобить, что ли?
Толкает, вожжи напрягаются, еду. Позади голос бабы – солдату:
– Что ж она, что в шляпе, не человек, что ль?
Рас – су – ди – ил!
* * *
Итог дня: два чана картошки. Едим все: Аля, Надя, Ирина, я.
Надя – Ирине, лукаво:
– Кушай, Ирина, она сладкая, с сахаром.
Ирина, тупясь и отворачиваясь: – Ннне…
