— Цела. — Глоба отцепил от пояса увесистую противотанковую гранату и вставил в нее запал.
— А у тебя, Алексей? — спросил Никулин.
— Готова, — показал Чхеидзе свою.
Все громче рычанье мотора…
В противоположном конце улицы, из-за угла, в ночной тьме постепенно вырисовывался угловатый низкий силуэт. Он быстро рос, двигаясь вдоль улочки, и теперь даже в ночном полумраке можно было разглядеть, что это не танк, а бронетранспортер на гусеницах.
Разведчики ждали, готовые метнуть гранаты. Но бронетранспортер не подошел на расстояние броска гранаты. Он остановился метрах в сорока перед баррикадой. И тотчас на ней прогремело несколько разрывов, во все стороны полетели кирпичи и осколки. Это бронетранспортер открыл огонь из установленной на нем автоматической пушки. Разведчики и венгерские солдаты прижались к кирпичам, пряча головы и оружие.
Еще несколько очередей пушки — и баррикада будет разметана снарядами, из ее защитников не останется никого. А может быть, еще раньше, пользуясь тем, что огонь из-за баррикады вести нельзя, гитлеровцы добегут до нее…
Разрыв вверху, почти над головой, на миг оглушил Глобу, по его телу тяжело прокатилось несколько кирпичей. Но он быстро пришел в себя, открыл глаза и встретился взглядом с лежавшим рядом с ним венгром, тем самым, с которым Глоба недавно разговаривал и который так ловко стрелял из ручного пулемета. В широко раскрытых глазах солдата, во всем его лице, худощавом, с черной многодневной щетиной на щеках, прочел Глоба то же, что мог в эти мгновения прочесть в его взгляде и мадьяр, — страх и решимость. Страх, что придется погибнуть, так и не удержав врага. Решимость не ждать, пока придет гибель, а сделать все, чтобы отвратить ее от себя и товарищей.
Солдат сделал знак рукой куда-то влево, и Глоба в ответ показал туда же. Они поняли друг друга. Поняли, ибо в эти решающие минуты воевали в одном строю, стали людьми одной судьбы.
Венгерский солдат оставил ручной пулемет одному из своих товарищей и, взяв у того автомат, побежал вдоль баррикады. За ним, стиснув в руке противотанковую гранату, последовал Глоба.
Они добежали до стены дома и, ухватившись за обгорелый подоконник, прыгнули внутрь.
Комнатами полуразрушенного дома, по обвалившимся балкам, обломкам потолков Глоба и венгерский солдат спешили вдоль выходящей на улочку стены. Они слышали, как надсадно, частыми очередями бьет пушка бронетранспортера, и боялись, что, пока им удастся подобраться к нему, с баррикадой и всеми, кто ее защищает, будет покончено.
