Уже почти выйдя к берегу, разведчики увидели белое двухэтажное здание с множеством балкончиков по фасаду, окруженное аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками.
— Стойте! — шепнул товарищам Чхеидзе.
— Что? — спросил Глоба.
— Кажется, в доме кто-то есть. Я слышал голоса.
— Какие голоса? — Глоба посмотрел в сторону здания. — А ну, послушаем…
Разведчики постояли, прислушиваясь.
— Никаких голосов! — сказал Глоба.
— Но я слышал: вроде вскрикнули, — стоял на своем Чхеидзе. — Немцы в здании!
— Едва ли, — с сомнением покачал головой Глоба. — Что им там мерзнуть? Видишь, Алексей, все окошки повыбиты.
— А все-таки надо посмотреть! — не отступал Чхеидзе.
— Ну что ж, посмотрим, — согласился Глоба.
— На всякий случай, я один схожу, — сказал Чхеидзе, — а вы меня здесь подождите.
Жоржевич и Глоба присели под могучим старым дубом, за черными припорошенными снегом ветвями которого шагах в двадцати белело здание. В стене, обращенной к разведчикам, виднелась широкая дверь, когда-то вся, сверху донизу, застекленная. К крыльцу, на которое выходила дверь, не вело никаких следов, снег перед ним был не тронут.
Глоба и Жоржевич следили, как Чхеидзе прокрался вдоль насаждений, окаймлявших здание, несколько секунд, присев, оглядывался, а затем быстро перебежал небольшое открытое пространство, отделявшее его от крыльца. Вот он взбежал на крыльцо и через раму лишенной стекол двери проскользнул внутрь.
…Едва Чхеидзе вошел в здание, как сразу же насторожился: ему показалось, что вблизи и в самом деле слышны какие-то невнятные голоса. С автоматом на изготовку он прижался к стене и осмотрелся. Полутемный вестибюль, битое стекло на присыпанном снегом полу, кресло, валяющееся вверх ножками, двери направо и налево, лестница, ведущая наверх, — похоже, здесь что-то вроде гостиницы… По всему видно, в здании давно никого не было, пожалуй, с самого начала боев. Но голоса, голоса? Чхеидзе прислушался еще: кажется, довольно веселые крики, смех. Кто это веселится и по какому поводу? Здесь, в промерзшем здании, в окнах которого не осталось, наверное, ни одного стекла?
Прислушиваясь к голосам, доносившимся сверху, Чхеидзе стал подниматься по лестнице на второй этаж. Голоса слышались все отчетливее. Но только доносились они не сверху, как показалось ему вначале, а снизу. Что бы это могло значить?
С верхней ступени лестницы, где он остановился, Чхеидзе увидел, что весь второй этаж представляет собой большую квадратную, обращенную внутрь, крытую галерею. Вдоль всей галереи видны многочисленные двери, ведущие, очевидно, в номера. С внутренней стороны галерея ограждена перилами, и над тем пространством, которое замыкают они, крыши нет, вверху сереет зимнее небо. На галерее не видно никого… Чхеидзе, согнувшись, приблизился к перилам и глянул вниз.
