Как помирить между собою всю эту многогранную символику, и ясно показать, что мистический символ всегда был не только главным средством выражения Истиины, но – одновременно – магическим инструментом?
Трудно представить себе те искажения, которые возникают в сознании Человека, не имеющего даже первоначальных духовных знаний, тогда личная фантазия берет верх и способна выстроить самые трагические сюжеты. От скольких людей приходится слышать горькую исповедь: «Бог про меня забыл, он спит! Где он был, когда мне было трудно? Или его просто нет…». Это – первый шаг к отчаянию.
Другие, отчаявшиеся, не в силах закрыть глаза на творящееся в мире зло – начинают воспринимать Бога как тирана, ленивого и бездушного, который и знать не хочет, что происходит в созданном Им мире. Сатана, соотвественно, рисуется им мучеником, незаслуженно свергнутым с небес, духом воздаяния, утверждающим справедливость. Это – еще не сатанизм, это – наивность.
Вспомним французского поэта Шарля Бодлера, которого по праву можно назвать обличителем порока, поэтом-искупителем: все его произведения – это живой вызов, брошенный злу и безумию. Однако, не обладая необходимыми знаниями, поэт легко поверил в миф о Боге-палаче. Вот, что он пишет в своем стихотворении «Отречение святого Петра»:
А Бог – не сердится, что гул богохулений
В благую высь идет из наших грешных стран?
Он, как пресыщенный, упившийся тиран,
Спокойно спит под шум проклятий и молений.
Для сладострастника симфоний лучших нет,
Чем стон замученных и корчящихся на пытке,
А кровью пролитой и льющейся в избытке,
Он все еще не сыт за столько тысяч лет.
– Ты помнишь, Иисус, тот сад, где в страшной муке
Молил ты, ниц упав, доверчив, как дитя,
Того, кто над тобой смеялся день спустя,
Когда палач гвоздкм пробил святые руки,
И подлый сброд плевал в божественность твою,
И жгучим тернием твое чело венчалось,
Где человечество великое вмещалось,
Мечтавшее людей сплотить в одну семью…
В этих строчках живет великая, святая ненависть ко злу. Жаль, что только в конце своей жизни, на смертном одре, поэт обрел тот мир и то ощущение целостности, к которым так болезненно стремилась его душа на протяжении всей жизни.
Так почему в мире существует зло: Господу так угодно или дьяволу? А если Господу не угодно зло, то почему Он мириться с ним? Существует ли то самое «божественное попущение», которым монахи «святой» Инквизиции объясняли существование зла и колдовства?
Связаны ли понятия добра и зла – ключевые понятия всякой философии и религии, c Божественным и дьявольским началом?
