«Так зачем нам этот мир разрушать?»
«Потому что, благодаря ему, мы живем в этом мире».
Это был аргумент. Лилька взяла несколько дней отгула, и мы полетели в Иерусалим. Но встреча с нашим отцом была, пожалуй, неудачной. Мы сидели в сквере под парусиновым зонтом, и через некоторое время к нам подошел мужчина, одетый так, как раньше описывала Лилька; у него была длинная черная борода, посеребренная нитями седины. Единственное, что мне показалось знакомым в его лице, это немного раскосые – японские – глаза. Они с Лилькой
говорили по-английски, и я почти ничего не понимала. Потом она сказала по-польски:
«Это моя сестра Габриэла, она прилетела из Варшавы».
Он лишь кивнул.
«Вам что-нибудь говорит такое имя, как Нина С.?» – спросила Лилька.
Ничего, никакой реакции. Вскоре наш вновь обретенный отец попрощался и ушел.
«Зачем ты меня сюда привезла?» – спросила я почти враждебно.
«Наша встреча могла бы быть более удачной, если бы не его чрезмерная религиозность», – ответила Лилька спокойно, но я видела, что она чувствует себя неловко.
А мне в голову пришла мысль, что если здесь наш отец, то где-то должна быть и наша бабушка. Но мы ее не нашли, зато осмотрели этот мистический город – город трех религий.
Узкие улочки и переулки Виа Долороза [21] , храм Гроба Господня, мечеть Скалы, золотой купол которой парит над всем городом. Перед этой мечетью на бортике фонтана сидел старый араб и мочил в воде ноги… Мы дошли до Стены Плача, вознесенной из огромных глыб светлых камней, остатков прежнего храма; из расселин торчали сложенные или скатанные трубочкой записки с просьбами.
Стоя в сторонке, мы наблюдали за молящимися евреями. В черных лапсердаках и черных шляпах, они выглядели как властители этой стены, имеющие на нее исключительные права, в то время как где-то сбоку группка женщин робко возносила свои молитвы.
Лилька, должно быть, восприняла происходившее так же, как я, потому что вдруг сказала:
«Сама видишь, что нам приходится защищаться».
Ее душа феминистки восстала против увиденного.
Но самое сильное впечатление на нас обеих произвело посещение Яд ва-Шем [22] и особенно Детского мемориала. Всем собравшимся было велено взяться за руки, но как-то так получилось, что мы с сестрой потерялись в толпе, поэтому я держала за руки незнакомых мне людей. Мы вошли в полную темноту, которую, однако, то и дело пронзали вспышки света. Мне казалось, что я иду по уступу скалы, висящему где-то во Вселенной, и что сверху мерцают звезды… и каждый следующий шаг может привести к падению вниз головой. Я судорожно сжимала чьи-то ладони. Во тьме я слышала монотонный голос, перечисляющий имена, фамилии, возраст, дату и место смерти еврейских детей, погибших во время холокоста. Внезапно у меня возникло ощущение, что через минуту я услышу свои имя и фамилию, дату рождения и смерти… Мне ужасно захотелось, чтобы Лилька была рядом, но мы встретились, толь-
