Есть удивительная и, может быть, страшная особенность времени в периоды напряжения истории, будь то война или революция. Время тогда точно сжимается, и человек успевает в короткий срок прожить, прочувствовать так, как будто прошла целая жизнь.
Влюблённые устремлялись друг к другу через все препятствия — голод, разрушения, перестрелки на улицах. И при этом их обступал Петербург. В памяти оставались окно, угол дома, собор, как это происходит с героем Набокова:
«Идя к ней по вечерам и возвращаясь за полночь, я узнавал среди каменной, морозной, сизой от звёзд ночи невозмутимые и неизменные вехи моего пути — всё те же огромные петербургские предметы, одинокие здания легендарных времён, украшавшие теперь пустыню, становившиеся к путнику вполоборота, как становится всё, что прекрасно: оно не видит вас, оно задумчиво и рассеянно, оно отсутствует.
Я говорил сам с собой — увещевая судьбу, звёзды, колонны безмолвного, огромного отсутствующего собора, — и когда во тьме начиналась перестрелка, я мельком, но не без приятности, думал о том, как подденет меня шальная пуля, как буду умирать, туманно сидя на снегу, в своём нарядном меховом пальто, в котелке набекрень, среди оброненных, едва зримых на снегу, белых книжечек стихов».
Заканчивались войны, но город, казалось, всё ещё оставался в осаде, и надолго. Куда подевались потайные лестницы и переходы в домах XVIII и XIX столетий? Они заперты, забиты досками или превращены в парадные. Парадные же поменялись с ними ролями. Страдальчески морщились кариатиды и путти, зажатые перегородками уплотняемых квартир. Впрочем, влюблённых это почти не коснулось — любовь всегда была бездомной. Только прежде любовники могли найти пристанище на день, на два, на час — теперь они оказались под открытым небом.
А улицы, набережные были всё те же. Как они кружили головы век назад, так и теперь они вели влюблённых всё теми же кругами, заманивали, скрывали.
… Молчали.
Всходя на мосты,
проходя под мостами,
во всех переулках,
на всех перекрёстках —
молчали.
Лишь две наши тени,
два ангела наших скитаний,
касались друг друга
всё дольше и все неслучайней.
Г. Семенов
Город любил своих влюблённых, может быть, всего более за то, что они интуитивно повторяли путь прошедших здесь прежде и тем укрепляли надежду на будущее. Они были самыми ранимыми и вместе с тем — самыми неуязвимыми для проявлений уродства наступившей эпохи. И город открыл им новые возможности.
Так, с появлением метро возникло трехминутное счастье остановиться, смотреть друг другу в глаза. Заметьте, что влюблённые как особый подарок принимают эти мгновения наедине в движущейся толпе горожан. Они приходят на старые кладбища Петербурга. Может быть потому, что любовь всегда думает о смерти. «Сильна как смерть любовь», — написано в «Песне песней».
