Между тем 62-я армия отошла на левый берег Дона и заняла оборону от Вертячего до Ляпичево. По приказу командования саперы Ильинова взорвали мост через реку, чтобы им не мог воспользоваться противник.
Ильинов понимал, что немцы попытаются переправиться на левый берег, и заранее позаботился о создании в районе Калача крепких оборонительных рубежей. На хуторских окраинах пролегли траншеи и ходы сообщения, маскировочными сетями были скрыты от глаз противника пулеметные гнезда и пушки. Каждый боец точно знал свои обязанности в случае нападения врага, Словом, все было готово к отпору.
Калач в эти дни будто вымер. Даже днем на улице редко можно было увидеть солдата, военные передвижения тем более проводились только по ночам. Бригада затаилась, стараясь не выдать своих сил врагу, который сидел на правобережных кручах и накапливал технику и солдат для решающего броска через Дон.
Утром 23 августа канонада загремела по всему фронту от Ляпичево до Вертячего. Но в районе Калача фашисты вели себя спокойно, и полковник понял, что главный удар гитлеровцев нацелен в какое-то другое место. Не отвечая на огонь противника, мотострелки сидели в укрытиях, готовые ежеминутно отразить атаку. Из радиосообщений соседа справа комбригу стало ясно, что именно там разгорелся решающий бой.
К вечеру связь с соседями справа и слева прервалась. Канонада на севере удалялась все дальше и дальше в сторону Волги. Штаб бригады пытался связаться с командующим 62-й армии, чтобы выяснить обстановку. Штаб 62-й на вызовы не отвечал.
Наступила ночь. Немцы на правом берегу угомонились. На востоке небо алело от пожарищ.
Комбриг в раздумье ходил по комнате, то и дело спрашивая радиста:
— Ничего?
— Ничего, товарищ полковник.
Неизвестность тревожила, но не пугала командира. Правда, она затрудняла принятие единственно правильного решения в создавшейся обстановке.
— Сложа руки сидеть не будем, — говорил Ильинов Ивану Васильевичу. — Приказа об отходе нет, значит, драться надо до последнего. Это главное. А чтобы разобраться в обстановке, тебе, лейтенант, придется совершить набег вот сюда. — Полковник показал точку на карте. — Здесь, говорят, до войны дом отдыха был. А теперь какой-то немецкий штаб расположился.
Пока лейтенант рассматривал карту, полковник еще раз осведомился у радиста, нет ли каких-нибудь новостей, и, получив неутешительный ответ, снова повернулся к собеседнику.
— Что ж, если свои молчат, надо за сведениями к противнику сходить. У него, как у наступающей стороны, связь-то небось получше, — горько усмехнулся комбриг.
