— Этот хутор, что ли?
— Этот, — подтвердил Кошелев.
Полковник снова свернул карту, прошелся по комнате. Ребята молчали, чувствуя, что сейчас командира расспрашивать неудобно — пусть подумает.
— Вот что, хлопцы, — проговорил наконец комбриг. — Когда была острая нужда, мы обратились за помощью к вам. А сейчас… как бы вам сказать…
Он замялся, и Цыганков почувствовал, что полковник чуть не рубанул прямо: «Сейчас без вас обойдемся».
«Обидеть не хочет!» — догадался Иван, и в нем тотчас зашевелилась обида.
— Надо, чтобы в этой кутерьме вы уцелели, ребята, — серьезно проговорил комбриг. — Вот отобьем врага — снова за учебу возьметесь. Много разрушений принесли фашисты. А кому после войны все это восстанавливать? Вам. Вот и не хочется рисковать. Да и разведчики у нас свои есть, ребята надежные…
— А мы, значит, ненадежные? — окончательно обиделся Иван. — Мы же… не девчонки какие-нибудь, вроде вон тех, городских…
— Но-но, насчет девчонок полегче, ты совсем не знаешь их, — перебил полковник. И продолжал уже полушутливо: — Ай-ай, товарищ Цыганков, быстро ты забыл про воинскую дисциплину: приказ командира — это закон. А мои слова можешь считать приказом. План ваш мне не подходит. Так-то вот!
Раздосадованные неудачей ребята буркнули «до свидания» и ушли.
Очутились за воротами и остановились: куда же податься? Пять минут назад была какая-то цель, надежда на новое увлекательное дело… А теперь? Что делать?
Друзья уныло поплелись к дому Цыганкова. Мать встретила их удивленным взглядом: странно — обычно домой весь день палкой не загонишь, а тут — на тебе, сами заявились. Да еще скучные какие-то. Александре Дмитриевне было некогда, и она ни о чем не расспрашивала: сидят дома — материнское сердце спокойно.
Долго молчали, каждый по-своему переживая неудачу. Цыганков злился и на полковника, и на себя, и на тех неизвестных девчат, с которыми комбриг был почему-то так любезен. Кошелев вспоминал деда Григория. Ему вдруг стало казаться, что он очень соскучился по деду. Одинокий старик часто ворчал на Павла, но кормил-поил его, предоставлял в его распоряжение кровать (сам ночевал на сеновале), а что еще нужно беспризорнику? Вот и казалось теперь Кошелеву, что лучше деда Григория нет в мире никого. Как же не навестить старика? Нелегко ему, поди, сейчас. А главное — никакого нарушения приказа полковника не будет: пошли в гости — и все.
Когда Кошелев поделился своими мыслями с Иваном, тот сразу оживился.
