И, понимаете, в такой момент, когда вот-вот в бой, вызывает меня командир и говорит: «Сильно поизносились бойцы, а путь вперед — долгий. Назначаю тебя, Кузьма, по ремонту обувки» (я кое-что соображал в этом деле). Я — в амбицию: меня, лихого, как мне казалось, бойца — в сапожники?! Командир мог приказать — и точка. А он убеждает: «Один лишний штык бой не решит. А без обуви далеко не отгонишь врага». Пришлось подчиниться, хотя и не очень хотелось заниматься таким будничным делом. Не успел все перечинить — приказ наступать. Ну, погнали белогвардейцев. А я все вместо винтовки шилом орудую. Как остановка — так бегут ко мне люди: подлатай, Кузьма, сапог; подбей, Кузьма, подметку, а то каши просит. Так до самого Ростова и сапожничал. Отвели нас на отдых. Ребята, которые тоже раньше заявления в партию подали, орлами ходят. Еще бы — герои! А я нос повесил. Комиссар спрашивает: «А ты почему на собрание не идешь? Сегодня твое заявление разбирать будем». — «Не заслужил, — отвечаю, — такой чести». Смеется: «Иди, чудак».
Пришел я, сел подальше в уголок. Одного принимают — герой! Трех офицеров в плен взял, с пулеметным расчетом самолично расправился. Другой в штыковой атаке четверых одолел. А у меня какой счет? Столько-то латок, столько-то метров дратвы? Вдруг слышу — и мою фамилию выкликают. Притихли все. Ну, думаю, позвал меня комиссар на посмешище.
И тут встает один боец, здоровенный такой, фамилию его забыл. «Что молчите? — говорит. — Али не помните, каков он под Воропоново был в бою? А что теперь по сапожной части пошел, так что в том плохого?» Снимает он с себя сапоги и показывает собранию: «Вот. Как в Капустином Яру починил их, так я в них до Дону и топал. И сейчас как новенькие. Спасибо тебе, Кузьма Петрович, за работу по совести».
Первый раз в жизни меня тогда по имени-отчеству назвали!..
Кузьма Петрович, улыбаясь воспоминаниям, глядел в потолок.
— И приняли? — спросил Цыганков.
— Да. Разъяснять, что к чему в этой истории, или так понятно?
Кошелев почувствовал на себе взгляд Валиного отца и неожиданно вскочил со стула:
— Дядя Кузьма, я… Сегодняшний день не в счет… Я завтра за него отработаю. Ночь всю буду идти, а дойду…
Он выскочил в дверь, и по лестничным ступенькам рассыпался стук каблуков. В подъезде гулко хлопнула дверь, и все смолкло.
— Что это он… так? — встревоженно спросила Валя, переводя взгляд то на Ваню, то на отца.
— Понял все, вот и припекло парня, — улыбнулся Кузьма Петрович. — Хороший он товарищ, Ваня.
