Ему стало жутко.
- Вы поглядите, - возмущенно крикнул кто-то, - этот наглец ходит голый меж людей! Ему нечего скрывать!.. Я не знаю, как это назвать, но это... это...
- Голый, голый! - завопила вмиг набежавшая толпа. - Да по какому праву? Что он о себе такое думает?!
Ну вот и все, сказал он сам себе.
Смешной, несчастный фараон - ты был непозволительно наивен...
Как можно завоевать души людей, если ты голый, если по тебе видно, что ты ничего не в силах утаить, не можешь себя выдать за другого?!.
Бедный голый пришелец...
Люди попросту не воспримут всерьез - ни тебя самого, ни твоих устремлений. А это - провал, это - конец!..
Он заметался, как зверь в тесной клетке.
Со всех сторон на него смотрели, наседали люди - чьи сердца он тщился покорить, о боги, боги?!.
Он рванулся к стене, достиг ее и стал карабкаться.
Он цеплялся за малейшие выступы, тончайшие трещины и, обдирая с пальцев кожу, медленно-медленно полз наверх - только наверх, прочь из этой человеческой ямы, прочь от города и света!
Наконец он взобрался.
Коротко оглянувшись, он перебежал стену, чтобы начать спуск, и в ту же секунду что-то обожгло его, вонзившись глубоко в живот.
Ничего не соображая, он скатился по шаткой лестнице и, падая и спотыкаясь, теряя силы с каждым шагом, побрел по пустыне, куда-нибудь - теперь какая разница, куда?! - и рассудок его помрачился, и желания оставили его, он только машинально двигался вперед, вперед, не видя и не слыша ничего, шатаясь, будто пьяный, а кусок раскаленного железа сидел в животе и раздирал его плоть, его душу на части.
Он упал и уже не сумел подняться.
Он лежал, дрожа от холода и боли, над ним сияли звезды, а вокруг была пустыня, голая, как он сам, пустыня, и где-то вдали чернели стены замка, зубчатые стены, которые непонятно для чего воздвигли люди, - ведь любой из них мог тоже оказаться здесь, снаружи...
Или - не любой?
Кто замышлял и строил - тот всегда внутри, и кто подстраивался - тоже...
Ему было мучительно больно.
Он даже не мог пошевелиться...
Неужели и вправду конец? - вяло, точно не о себе, подумал он и вдруг заплакал.
Он всегда боялся смерти (слишком молод был - поэтому, наверное...), да-да, панически боялся, но никогда еще она не возникала так близко, лицом к лицу...
Ему неодолимо стало жаль себя, нет, не того, чего он не добился в жизни, - именно себя.
Он страшился перестать существовать - как это вообще возможно, вдруг взять и умереть, а как же небо, воздух, книги, музыка, любовь - все прах, да?
