Наконец однажды он в отчаянии вышел из деревушки и выбрался на обрыв над долиной. Долина была совершенно плоская, ярко-изумрудная. По ней вилась река, тоже плоская, как лента, тусклое серебро петляло туда-сюда. И из долины, разламывая эту зеленую плоскость, вырастали голые каменные горы, каждая как тысячефутовый валун.
Когда он туда добрался, небо посерело, клочья тумана цеплялись за скалы и недвижно парили над землей. Он в жизни не видал ничего страннее и прекраснее. Англия была далеко-далеко и все съеживалась, умерший Френкель и пеликан в университетском дворе совсем крохотные, Бодлианская библиотека, это кладбище жизней, — не больше почтовой марки. Ветра не было, но он видел, что клочья тумана шевельнулись, отплыли на пару ярдов. Ему хотелось сказать что-нибудь — он был так далеко. На ум пришло начало «Одиссеи». Одиссей не спас товарищей, как ни старался.
αὐτῶν γὰρ σφετέρῃσιν ἀτασθαλίῃσιν ὄλοντο,
νήπιοι, οἳ κατὰ βοῦς Ὑπερίονος Ἠελίοιο
ἤσθιον: αὐτὰρ ὁ τοῖσιν ἀφείλετο νόστιμον ἦμαρ
[113].
Дураки, погубленные собственной опрометчивостью. Они съели коров бога Солнца, и тот отнял у них день возвращения νόστιμον ἦμαρ, подумал он, ностимон эмар, — как мне поступить, чтобы никогда не пришлось возвращаться? Съесть коров солнечного божества?
Ему конец, если он снова полезет в спичечный коробок.
Как мне поступить? спросил он.
Долина исчезла из виду. Ее скрыл туман, густой и белый, словно облако. Из облака торчали голые скалы. Небо прояснилось, будто расслоилась взвесь воздуха и мороси, и тяжелая морось густым белым туманом осела в долину, очистив воздух наверху. Скалы чернели в тени, и по кромкам черноты бежали блистающие полоски золота, каждая — точно луна, только-только пережившая новолуние. По вершинам гор расположились рощицы, против закатного солнца черные, и сквозь них сочилось жидкое пламя.
Я не могу вернуться, сказал он. Что же мне делать?
Он сидел, и внезапно поднялся ветер, и он видел, как в яростном потоке стелятся древесные ветви в вышине. Вдали зашумело — как будто закричала толпа народу, и, обернувшись + глянув вверх, он увидел, как в темнеющее небо взмывает гигантский дракон: лучшие деревенские мастера трудились над ним неделями + теперь змей улетел. Поле, где запускали змеев, было далеко, но в косом вечернем свете четко проступали силуэты: человек пять или шесть глядели на сбежавшего змея, чуть подальше кто-то стаскивал его с небес. Один поймал змея, другой сматывал бечеву.
