И вдруг… Глаза у Тани расширяются от ужаса. Огромный шмель, толстый, золотисто-тёмный, со свирепым гудом летит прямо на неё. Сейчас сядет ей на щёку, на лоб, на глаз…
В отчаянном испуге Таня несётся по тропинке, цепляется платьем за сучья и шипы, спотыкается о вылезшие из земли корни, падает, вскакивает, бежит дальше. Неожиданно вылетает на полянку. А там… Таня и про шмеля забывает.
Три девочки качаются на качелях, болтают, хохочут и по очереди качают друг дружку. И до чего же добрые девочки: они и Таню качают! Взлетая в воздух, Таня заливается счастливым смехом.
Но вот одна из девочек спохватывается:
— Ой! Мне давно надо быть дома!
— Вы тут с самого утра? — с завистью спрашивает Таня.
Девочки смеются:
— Что ты! Мы здесь недавно. — Девочки убегают.
Оставшись одна, Таня наваливается животом на сиденье — хоть так попробует сама покачаться. Но сиденье ускользает. Клюк! С размаху Таня стукается носом об землю. Ой как больно! Кое-как Таня поднимается на ноги, хватается руками за лицо и взахлёб ревёт.
В разбросанных по горным склонам домиках хлопают двери, люди выходят на балконы, на крыльцо, всматриваются в гущу зелени, стараясь понять, где это плачет ребёнок?
От автобусной остановки вниз по шоссе шагает тётя Катя с обувной коробкой в сетке и с сумкой, полной продуктов. Шагает она очень довольная удачной покупкой. Вдруг слышит громкий плач ребёнка. Где-то совсем близко… Да никак это на полянке с качелями? Кто-то там расшибся, надо помочь.
Тётя Катя сходит с шоссе, раздвигает кусты… На секунду она столбенеет, потом, роняя сетку и сумку, всплёскивает руками, вопит:
— Господи! Да что это? Да как это?! — И со всех ног кидается к качелям.
Возле качелей стоит и ревёт её собственная племянница в рваном грязном платье и — с окровавленным лицом!
Подолом Таниного платья тётя Катя вытирает Тане лицо, разглядывает его и бормочет:
— Кажется, только нос расквасила…
Сгребает Таню в охапку и тащит её стремительно. Уже на шоссе спохватывается, что забыла свою поклажу на полянке, с Таней под мышкой опрометью возвращается, подхватывает одной рукой сетку и сумку. И разгневанная, взбудораженная несётся к дому. Таня и реветь перестала, похныкивает тихонько.
Дома тётя Катя отмыла и переодела Таню, щедро залила ей зелёнкой разбитый нос и принялась кричать на проснувшегося от шума Витю:
— Да как же ты смел! Почему не смотришь за этой озорницей?! Она шоссе сама перешла, ты это понимаешь, а? Я ему прекрасные туфли покупаю, а он заснуть изволил! Разрыв сердца у меня вот-вот случится от таких ваших дел!
