— Прекрати корчить рожи! Ты напоминаешь мне Топаза…
Душка засмеялся.
Я забрала у него картинку. Мысли разбегались. В какой-то момент все вдруг стали казаться мне алчными грабителями. Даже Душка. А вдруг Топаз нанял его, чтобы он разведал путь к дедушкиной коллекции? Может быть, и сам Душка ищет здесь, в кабинете дедушки, что-то, что укажет ему путь к сокровищу?
— Душка, родной, — я попыталась придать своей улыбке наивность. — Я очень устала. Вечером у нас репетиция в Культурном центре. Я бы подскочила домой и немного отдохнула…
Он понимающе кивнул.
— А для тебя у меня есть особо важное задание. Сейчас ты, излучая праведность и благородство, поедешь на камнеобрабатывающий завод в Яффо и поговоришь с отцом нашей Марии.
Он посмотрел на меня смущенно и растерянно. Я рассказала про Одайю, и Душка вздохнул.
— Да, нелегко быть праведником, — засмеялся он. — Можешь считать, что всё улажено.
Ну, как можно подозревать такого человека?!
Он помахал мне и вскочил на свой мотоцикл. Я потерянно смотрела ему вслед, но тут меня посетила простая и ясная мысль. По крайней мере, в одном Душка прав. Есть только один человек, который может помочь мне распутать этот сложный узел.
Итак, моментально приняв решение, я поехала к папе.
Над горой Кармель нависало темное зимнее небо, но поля вдоль дороги еще не утратили желтизну. Натужно преодолевая подъем, «форд» приближался к наркологической клинике — папиному «Парижу». Сколько раз он уже лечился здесь? Десять? Пятнадцать?
Доктор Тефер, который рекомендовал папе эту клинику, первым заметил, что мой папа не просто иногда «выпивает», а тонет в глубоком море алкоголя и депрессии. Это случилось через год после ее отъезда. Когда она исчезла, он несколько недель был полон энергии, что-то приводил в порядок, ремонтировал и при этом ни на минуту не умолкал. До блеска вычистил дом, переставил мебель в гостиной, переклеил обои в коридоре и купил новую стереосистему — самую дорогую и навороченную. «Именно такую я всегда хотел», — снова и снова повторял он. Прошло несколько недель, и он потух. Его аварийный аккумулятор разрядился. Он лежал у себя в комнате с бутылкой виски или неподвижно сидел во дворе на скамейке с полупустой бутылкой белого вина, ко всему равнодушный. По дому перекатывались клубки пыли, палисадник увял, а в училище ему нашли замену. Я уединялась в своей комнате (обнимаясь то с одним, то с другим приятелем), он — в своей. Малер и алкоголь. Это был его коктейль. Он угасал всё больше, но я не замечала болота, в которое он погружался. Как я могла? Я была поглощена своей собственной борьбой — борьбой с тоской и злобой, пытаясь компенсировать утрату маленькими удовольствиями, которые получала вдали от классной доски и уроков физкультуры. Тут-то и появился доктор Тефер — наш давний участковый врач — и предложил папе лечь в наркологическую клинику, которой руководил его коллега доктор Медобоев. Папа возражал, уверял, что это временно, и всё под контролем, но, в конце концов, согласился. Поехал, якобы, отдыхать. В доме с глубокими венскими корнями не говорят о том, что на самом деле болит…
