— Под этим панцирем пугливо прячется романтическая особа? — грустно улыбнулся он.
— И не просто романтическая особа, а особа, угодившая в телесериал. Ты видел, во что превратили дом?
— Видел. Габи, ты должна поговорить с отцом.
— Нет. Он сидит в своем «Париже». Его нельзя беспокоить.
— Это особый случай! Кто-нибудь из твоей сумасбродной родни обязан объяснить тебе, что тут происходит! Я ничего не понимаю и ты, по-моему, тоже не очень в курсе.
Мальчик прав.
— Это не так-то просто. В этом «Париже» очень строго — им запрещают разговаривать по телефону. С папой очень трудно связаться.
— Попытайся.
Я попыталась.
Папа сразу же ответил. Несколько вежливых фраз — как дела, что слышно, как ты думаешь, сколько времени ты еще там пробудешь, как там дедушка и Бой…
— Папуля, — сладко пропела я, когда пустые разговоры иссякли. — Я забыла тебя спросить: тебе звонила женщина по имени Сара Курт?
Тишина.
— Папа?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что она мне звонила, и я дала ей твой номер.
— Да. Она звонила… Хотела кое-что предложить… Дедушка говорил с тобой об этом? Ругал меня?
Мне показалось, что я слышу в трубке женский голос, шепот.
— Кто там с тобой?
— Никого…
За дурочку меня принимает!
— С какой стати дедушке тебя ругать?
— Я думал, что будет лучше… Чтобы она… Что он должен ей продать… Но мы не должны говорить об этом по телефону, Габи… Поговорим при встрече. Через несколько дней. Хорошо? — и он отключился.
Я закрыла глаза. Этот женский голос… Не может быть, что это… Что она там делает? Нет. Это не она. Это невозможно.
Душка вопросительно смотрел на меня.
— Что? — наконец спросил он. — Что он сказал?
— Ничего, — я рассеянно посмотрела на него. — Он ничего не сказал…
— Почему ты не рассказала ему о том, что здесь творится?
— Сейчас не время…
— Ты действительно ненормальная, Габи. Позвони еще раз и спроси его о дедушкиных картинах…
— Да… — пробормотала я. — Ты прав… Но сейчас я хочу тебе что-то показать, — и я вынула из сумки листок с танцующими девушками в меховых манто. Картинку, которую дал мне вчера Шамир. Душка смотрел на нее с большим интересом.
— Давай-ка выйдем, здесь темно, — сказал он и вышел на веранду.
При солнечном свете девушки казались более яркими и счастливыми. Самая красивая из трех была та, что посередине. Пара красивых стройных ножек выглядывала из-под длинного и тяжелого манто. Ее лицо выражало раскованность, почти распущенность. Девушка справа от нее тоже радостно улыбалась. И только та, что слева, казалась слегка застывшей, улыбка на ее губах была холодной, вымученной.
