— Он был в Израиле. Родители отправили его сюда, а сами остались там.
— Йа, йа, ферште ихь[29], — ни один мускул не дрогнул на его лице. — А что ваш дедушка привез оттуда с собой?
— Диплом шлифовальщика алмазов, — сухо ответила я и жестом призвала официанта возобновить поставки узо.
— И картины, — добавила Сюзан. — Он привез довольно приличную коллекцию больших картин маслом. Правда, Габи? — спросила она, пиная меня под столом точным ударом в голень.
Я послушно кивнула.
— Профессор Шмидт интересуется искусством. Он рассказал мне, что владеет огромной коллекцией картин венских мастеров конца девятнадцатого века, — сказала Сюзан с подобострастной улыбкой. — Он в этом хорошо разбирается.
Мне его интерес был до лампочки. Голова кружилась, и единственное, чего мне хотелось, это пописать и уложить тяжелую голову на подушку.
— Сказать по правде, мы собираемся открыть в нашем Культурном Центре художественную секцию… — продолжала моя начальница. — Можно будет присвоить секции имя профессора Шмидта…
Естественно, а как же иначе! Она не собиралась упускать такую возможность.
— Ты не можешь присвоить художественной секции имя того, кто, возможно, украл картины у евреев, — сказала я голосом, хриплым от узо. — Не думаешь ли ты, что имеет смысл прежде проверить биографию спонсора.
Глаза профессора гневно вспыхнули.
— Госпожа Габриэла, — склонился он ко мне. — Не все немцы жгли евреев.
— Но вряд ли хоть один из них помогал пожилым еврейкам переходить штрассе…
Его гладкое лицо не шелохнулось. Он вставил сигарету в длинный мундштук и закурил.
— Что делала семья вашего дедушки в Вене? — спросил он и глубоко затянулся.
Сюзанин локоть впился мне в талию.
— Деньги. Много денег, — послушно ответила я. — Его отец торговал драгоценными камнями, у него был большой завод по обработке драгоценных камней, а его дед управлял самым главным в Вене банком. Его звали Фриц Кеслер. Его портрет висел в каждом отделении банка, пока нацисты… — и снова укол Сюзаниного локтя.
Телефон Илии Коэна зазвонил, и верный помощник тут же передал его меценату.
— Ну, чего ты? — зашептала Сюзан мне в ухо. — Ты же мне всё испортишь! Что с тобой происходит?
— Меня бесит, что он нас обманывает, разве ты не поняла? Его интересует что-то другое, Сюзан, а совсем не наш Культурный Центр. И, к твоему сведению, слишком много народу интересуется картинами моего дедушки — и это только за одну неделю… — прошептала я в ответ.
— Ладно, расскажешь мне всё потом. А пока постарайся быть поласковее… — она улыбнулась профессору сахариновой улыбкой, а тот тем временем, отложив телефон, ковырялся в своей тарелке.
